И не опять, а снова о том, что могло происходить между третьим и пятым фильмами

Часть корабля, часть команды

Автор: Fire Wing
Фандом: Пираты Карибского моря
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (430 слов)
Герои: Уильям Тернер, Прихлоп Билл Тернер, капитан Джек Воробей, Маккус
Метки: AU, бессмертие, мистика
Саммари: — Корабль — это не просто киль, палуба, паруса… — кажется даже, что с началом своей вдохновенной речи Джек Воробей немного трезвеет. — Да, без них нельзя, но корабль — это свобода. И несвобода одновременно. Корабль… — он замолкает на несколько секунд, подбирая ускользающие слова, и это единственное, что выдает количество выпитого им рома. — Корабль — это самая ревнивая на свете жена, смекаешь?
Примечания: Пересмотрела все пять фильмов на свою голову. И понеслось))

*****
— Корабль — это не просто киль, палуба, паруса… — кажется даже, что с началом своей вдохновенной речи Джек Воробей немного трезвеет. — Да, без них нельзя, но корабль — это свобода. И несвобода одновременно. Корабль… — он замолкает на несколько секунд, подбирая ускользающие слова, и это единственное, что выдает количество выпитого им рома. — Корабль — это самая ревнивая на свете жена, смекаешь?

Элизабет слишком пьяна и несведуща в морских делах, чтобы «смекать».

* * *
— Этого не могло произойти, просто не могло, — бормочет Уильям Тернер, меряя шагами палубу «Голландца». Разломанные и сросшиеся обратно ребра простреливает болью от каждого вздоха — команда не церемонилась, вырезая новоявленному капитану сердце.

— Могло, — коротко роняет Билл Прихлоп, отнимает ладонь от темно-зеленого планширя и продолжает уже пространнее: — Корабль твое сердце прибрал. Теперь он не верит никому. В том числе и капитану.

Предмет спора между ними — не тронутый ржавчиной кованый сундук с откинутой крышкой, — зияет пустотой.

* * *
Выходя на берег, вместо приветствия Уилл бросает жене — голос полнится горечью:

— Я не могу отдать тебе даже свое сердце. Прости меня.

Солнце клонится к горизонту. Море за их спинами требовательно рокочет, набегающими волнами отмеряя оставшееся до разлуки время.

* * *
Он ненавидит «Голландец» всей душой, от киля до клотика. Вечность — понятие эфемерное, и десять лет, что тянутся невыносимо медленно, страшат куда больше.

— Будь ты проклят, — в бессильной злости шепчет Уилл и с размаху опускает кулак на клавиши органа. Инструмент отзывается громовой какофонией, заставляя отпрянуть; с переборки со стуком падает насмерть перепуганный рак-отшельник.

* * *
Прихлоп бесконечно терпелив и бесконечно старателен — у них обоих впереди вечность. Рука об руку со временем он примиряет сына с неизбежным и учит слушать «Голландца».

«Часть корабля, часть команды» — не просто слова, а оживший, очистившийся и воспрянувший после смерти Джонса «Голландец» готов показать все, на что он способен.

* * *
— Капитан!.. — доносится с палубы бас кого-то из команды, почти заглушаемый грохотом волн. — Паруса не выдержат!..

— Выдержат! — с отчаянной веселостью, самому непонятной, кричит Уилл. Мокрое дерево непослушного штурвала выскальзывает из-под ладоней, беснующийся шквал раздает оплеухи направо и налево. На палубу обрушивается очередная волна, — кажется, кого-то из матросов смывает за борт, — и нос корабля зарывается в склон следующей. Контроль над курсом теряется всего на несколько секунд, но и этого хватает, чтобы корабль поставило лагом к волне…

Сражение со штормом совершенно очевидно проиграно, и под хоровой выкрик «На днооо!!» морская вода поглощает «Голландец» куда более милосердно, чем могла бы.

— Опять не справились, ротозеи! — цыкает зубом старпом, ненавязчиво причисляя к таковым и капитана. — Эй, там, подберите Уэсли на борт.

Цепляться за штурвал изо всех сил больше не требуется, но Уилл убирает руки лишь спустя несколько мгновений. Натянутые течением шкоты покачиваются в предвкушении.

«Однажды мы справимся», — и он не уверен, что эта мысль — только его.

@темы: мои фики, Пираты Карибского моря

---

Как выглядело начало VII акта со стороны

Треклятый бессмертный мальчишка

Автор: Fire Wing
Фандом: Shadow Fight 2
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (425 слов)
Герои: ОМП, Тень, Кали
Метки: бессмертие, научное фэнтези, повседневность, разговоры, холодное оружие
Саммари: Последние несколько отрезков времени Кве’Арр, главный оружейник Убежища, с интересом наблюдает за их новым гостем — и не может не признать, что Тень, это ходячее воплощение чистейшей тьмы, определенно заслуживает внимания.
Примечания: Часть диалогов взята из канона.

*****
Последние несколько отрезков времени Кве’Арр, главный оружейник Убежища, с интересом наблюдает за их новым гостем — и не может не признать, что Тень, это ходячее воплощение чистейшей тьмы, — возможно, в привычном понимании он бессмертен, но теория требует проверки, — определенно заслуживает внимания. Он не знает о здешнем мире ровным счетом ничего, но стремительно учится и обнаружил уже несколько его, Кве’Арра, «жучков», хоть и до сих пор не понял их назначения…

* * *
— Твое оружие несовершенно, — голос Кали, очевидно, вырывает Тень из размышлений, в которые он ушел за наточкой катаны. — Как и броня.

Воин в полусознательном жесте досады проводит ладонью по исцарапанным доспехам. Кали права — броня его родного мира, каким бы он ни был, совершенно не помогает против клинков здешних обитателей.

— У тебя есть альтернатива? — он пальцем пробует остроту катаны. Черная кожа поблескивает от выступившей на ней черной же крови.

— Идем, я отведу тебя к нашему оружейнику! — загорается идеей Кали. — Деньги есть?

Тень молча протягивает новой знакомой несколько серебряных монет*. Та делает большие глаза:

— Это и есть твои деньги? Какие смешные! Но их у нас не примут. Держи, — и ему в ладонь высыпают горсть черно-зеленых квадратиков. Кве’Арр чуть слышно хмыкает — щедрость Кали давно уже стала в Убежище притчей.

— Благодарю, — Тень осторожно убирает местную валюту в мешочек.

* * *
— Что это? — шипастый шлем, который Тень вертит в руках, даже на взгляд оружейника выглядит слегка пугающе и подозрительно напоминает орудие пытки — отличительная особенность «инфернального» типа.

Кали откладывает обратно на прилавок две пары ножей, которые продаются в комплекте — они рассчитаны на мейранцев с их четырьмя руками:

— Шлем, класс «инферно». Не самая лучшая защита… — она щелкает ногтем по медного цвета сплаву, будто что-то проверяя. — Но для вылазок на Фабрику сойдет. Только не забывай менять фильтры.

Кве’Арр на какой-то малый промежуток времени ощущает гордость за свою ученицу. Сходу распознать тип оружия или брони среди множества модификаций — та еще задача…

— Что такое фильтры и для чего они? — недоумевает воин.

— Вот не знала, что ты такой дремучий!.. — изумленно восклицает Кали. Оружейник прячет усмешку в широкой ладони.

…Когда же через множество длинных здешних суток Тень снова приходит к нему, Кве’Арр уже неприкрыто смеется над ним. Воин отвечает убийственными взглядами исподлобья и глухим лающим кашлем — еще немного, и в очередном приступе выплюнет легкие, а пока только орошает брызгами полуночного цвета крови прилавок. Он не ошибся в сроке годности фильтров по незнанию, нет — так кашляют те, кто многие отрезки времени дышал ядовитыми, проедающими легкие испарениями на Фабрике.

Треклятый бессмертный мальчишка, верящий в свою неуязвимость. С такого, пожалуй, станется бросить вызов Титану и одолеть его…


Примечания:
*До начала XX века основной денежной единицей в Китае был серебряный лян (таэль).

@темы: мои фики, Shadow Fight 2

---

Инопланетно-студенческие будни

Озарение

Автор: Fire Wing
Фандом: Звездный путь (СтарТрек)
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: драббл (580 слов)
Герои: Рэй, Цварт
Метки: другие планеты, инопланетяне, крылатые, научная фантастика, ОМП, повседневность, постканон, студенты, учебные заведения
Саммари: Эпизод из жизни студентов Института Космоса.
Примечания: Курсивом выделены фразы на стандарте.
Действие фика происходит на первом курсе.
P.S. Возможно, этот драббл впоследствии станет составляющей цикла зарисовок про будни в ИК)

*****
— Цва-арт, — сквозь зевок тянет Рэй, — есть идеи?

И замолкает, глядя куда-то в одну точку. Спать хочется отчаянно — сорокасемичасовые «сутки» Кастрии с непривычки кажутся слишком длинными.

Груда взъерошенных перьев на соседней жерди шевелится:

— Ты про что? — Цварт поднимает голову от падда.

— Да про задачу к завтрашней астронавигации. Считаю, считаю, а корабль все в черную дыру улетает… — Рэй от души потягивается крыльями и вновь зевает. Стремление идти до конца убывает прямо-таки экспоненциально.

За окнами, над тяжелой грудой облаков, предвещающей бурю, издевательски цветет вечный рассвет. Ровно завывает ветер.

— Ну… я не стал ее делать, — бесхитростно признается Цварт.

— …И вряд ли у нас в группе найдутся еще герои, помимо Карва и меня, которые стали, — хмыкает Рэй. Мрачно изучает взглядом строчки расчетов на собственном падде, машинально вычесывая когтями перья на запястье. Одно, обломившись у стержня, медленно планирует на экран, и продолживший писать Рэй раздраженно смахивает его в сторону.

Цварт некоторое время задумчиво-внимательно наблюдает за скользящим вниз опахалом и наконец выносит вердикт:

— Я спать. И тебе советую.

— Разумно, — Рэй издает усталый смешок. — Но я все же попробую дорешать… это. При условии, что оно вообще имеет решение. Герои не пашут как проклятые, герои пашут как дважды проклятые, вот что! — и только договорив, он осознает, что по привычке перешел на стандарт.

— Ничего не понял, — разводит крыльями Цварт.

— И не надо, — отмахивается Рэй уже чисто машинально. — Слушай, а если от этой штуковины производную взять?..

Цварт предпринимает театрально-поспешное отступление в сторону спальной зоны, спорхнув с жерди.

О стекло шумно разбивается первая плеть дождя.

* * *
— Гори оно все синим пламенем, — чуть слышно шипит Рэй, откладывая в сторону стилус.

Экран почти разряженного падда мигает под рукой. В сон клонит теперь уже нестерпимо, но застрявший на границе реальности разум подстегивает тело выполнить привычное действие — открыть окно, подышать немного свежим воздухом, чтобы хоть ненадолго вернуть ясность мышлению…

Наличие и предназначение усиленной рамы он как-то упускает из виду.

Воздух пополам с потоками воды врывается в комнату разъяренным зверем, прижимая Рэя к стене, словно распятого; оставленный на столе падд отправляется в полет с высоты нескольких метров; Цварта, во сне расправившего крыло, за него, как за парус, переворачивает на спину. Входная дверь многообещающе трещит, и до Рэя запоздало доходит, что она не выдержит такого перепада давлений.

— С ума сошел?! — он едва слышит Цварта за ревом взбесившейся стихии. А тот уже странным финтом взвивается из нижней части комнаты, чтобы в следующий миг мертвой хваткой вцепиться в раму, изо всех сил толкая ее от себя…

Резко становится очень тихо, хотя вой ветра снаружи никуда не девается. На негнущихся крыльях оба кастрианца кое-как спускаются вниз — да так и остаются там, где сели, пытаясь унять бешеное сердцебиение и встопорщив насквозь мокрые перья.

— Ну вот как ты мог? — на остатках запала выговаривает сожителю Цварт. — Помнишь же, что эта часть здания всегда на наветренной стороне?

— Недосып творит чудеса, — криво, краешком рта усмехается Рэй, оценивая состояние падда — похоже, он упал плашмя, и только поэтому обошлось без повреждений.

Сна у обоих — ни в одном глазу, мысль работает кристально чисто…

— А если то уравнение решать не аналитически?! — вскидывается Рэй, шаря вокруг в поисках стилуса — и, не найдя, пишет на экране прямо пальцем. Легко и стремительно под рукой возникают новые и новые формулы, где-то в углу условного электронного листа воцаряется эскиз графика. За аляповато-монструозной формулой для искомой величины приходится лезть в более ранние черновики…

Еще минут через пять Цварт, снова перебравшийся на лежанку, с философским смирением накрывает голову крылом, пока Рэй, наконец-то решив задачу, в порыве незамутненной радости отплясывает по комнате что-то невообразимо дикарское, цокая выпущенными когтями.

В окне, умытый прошедшей грозой, все так же раскрашивает небо рассвет.

@темы: СтарТрек, мои фики, кастрианские истории

---

И снова самолетное

Неевклидова геометрия

Автор: Fire Wing
Фандом: Экипаж (2016)
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: драббл (545 слов)
Герои: Леонид Зинченко, Алексей Гущин
Метки: живые машины, сновидения, фантастика
Саммари: Ситуация была до неприличия похожа на ту, в которую они попали две недели назад. Опять — аэропорт, — на сей раз для разнообразия Гумрак, — разошедшаяся нелетная погода, отмененные рейсы и рукотворный «Тетрис» в виде экипажей и пассажиров, который руководству требовалось собрать с наименьшими потерями. Опять — шум и гам чистой зоны, гроза за окнами и тщетные попытки бороться со сном.
Примечания: Продолжение драббла "Сон о транспорте" (тема номер 27) из сборника.
Источником вдохновения послужило вот это.
К тексту есть милейшая иллюстрация от Aru Kotsuno.

*****
Ситуация была до неприличия похожа на ту, в которую они попали две недели назад. Опять — аэропорт, — на сей раз для разнообразия Гумрак*, — разошедшаяся нелетная погода, отмененные рейсы и рукотворный «Тетрис» в виде экипажей и пассажиров, который руководству требовалось собрать с наименьшими потерями. Опять — шум и гам чистой зоны, гроза за окнами и тщетные попытки бороться со сном.

И само сновидение было слишком похоже на то, двухнедельной давности. Аэропорт, рутина, снующие туда-сюда пилоты и бортпроводники, заполняющий документацию Гущин… и единственным мазком сюрреализма в привычной картине мира — крохотный Ту-204-СМ, разомлевший у него на ботинке. Тот самый, который тогда все никак не желал отставать от Гущина, только пропорциями уже куда больше похожий на «сто семнадцатый».

— Стажер, как это понимать? — Зинченко показал вниз. Гущин поднял голову от бумаг, глянул туда же:

— Да он опять со мной из дома увязался, — судя по его тону, подобное уже стало обыденностью.

КВС на секунду прикрыл глаза. Кажется, линия поведения «просто наблюдать за творящимся вокруг безумием, чтобы самому не свихнуться» снова становилась актуальной.

Он покосился в окно — снаружи медленно падал снег. Зима. Либо ноябрь или март. От двух до шести месяцев прошло. Что там в прошлый раз говорил Гущину его загадочный отец, птенец вырастает за два года?

Его размышления прервала выроненная кем-то ручка, неожиданно громко звякнувшая об пол. Никто из людей не отреагировал, — должно быть, уронивший как раз перебирал документацию и потому ничего не заметил, — зато отреагировал птенец. Он насторожился, как охотничий пес, поднял все плоскости, замер так секунды на две, после чего брякнулся на пол.

Зинченко, как завороженный, уставился на хорошо заметные царапины на ботинке стажера — словно от когтей. Которых у самолета по определению быть не должно. Невозможная картина.

Птенец подкатился к ручке, аккуратно объехав КВСа. «Точно, она же с металлическим корпусом», — запоздало осознал последний, вспомнив покушения только что вылупившихся птенцов на все хоть отдаленно металлическое.

А самолетик тем временем невозмутимо раззявил… пасть? люк?, словно какой-нибудь «Руслан»… и ручка стала примерно на четверть короче. Края «укуса» были срезаны начисто и очень гладко. Торчал почему-то не тронутый стержень…

На высоких тонах заверещав двигателями, птенец вроде бы двинулся обратно к Гущину, собиравшему бумаги в стопку, но на полпути передумал и припарковался у ноги Зинченко.

— Что ты такое? — одними губами прошептал КВС. Убирать ногу почему-то не хотелось — и совершенно точно не из опасения. На подкорке скреблось неясно откуда взявшееся чувство защищенности родом из детства — такое, когда ощущаешь за спиной кого-то гораздо более сильного…

— Идемте, Леонид Саввич! — не к ночи помянутый стажер подхватил птенца с пола свободной рукой. Тот чуть подался вперед, словно ласкаясь к ладони. Гущин усмехнулся — и повторил почему-то незнакомым голосом:

— Идемте!

…Снаружи грохнуло так, словно у какого-то самолета разом подломились все стойки шасси. Зинченко распахнул глаза, осознавая себя сидящим на жестком металлическом стуле в крайне неудобной позе. За окнами продолжало лить как из ведра, слева маячил заспанный стажер, поминутно клюющий носом.

В нескольких метрах от них препиралась весьма раздраженная чем-то семья — был слышен бас отца семейства:

— Ни хрена от них не дождешься… идемте отсюда, говорю!

«Тетрис не сложился», — машинально подумал Зинченко. Перспектива провести остаток ночи все на тех же стульях продолжала стоять перед его экипажем в полный рост.

Ни намека на птенца-«тушку» возле Гущина не было, и КВС позволил себе короткий облегченный выдох, тут же устыдившись собственного поступка.

Черт его знает, что вытворяет уставшее сознание…


Примечания:
*Основной и на данный момент единственный аэропорт Волгограда.

@темы: мои фики, Экипаж, металлические птицы

---

Немного о полетах

Нырнуть в небо

Автор: Fire Wing
Фандом: Звездный путь (СтарТрек)
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: драббл (575 слов)
Герои: Аора, Криа
Метки: другие планеты, дружба, инопланетяне, крылатые, ОЖП, постканон, фантастика
Саммари: — Это точно хорошая идеяааа?! — на предплечье Криа сжимаются совершенно точно не хрустальные пальцы. В лицо со свистом ударяет, перекрывая дыхание, порыв ветра. Инстинктивно Криа открывает спинные щели — излишки воздуха из переполненных легких устремляются наружу; Аора панически закрывается локтем.
Примечания: Захотелось автору как-то перед Новым годом написать что-нибудь светлое и беззаботное. Вышло… то, что вышло.

*****
— Ужас, — чистосердечно признается Аора, выросшая в отдаленной колонии и до сего цикла никогда не бывавшая на Кастрии, своей фактической прародине. За панорамным окном космопорта ветер пригибает к земле невысокие кусты. — Как вы тут вообще выживаете?

— Не только выживаем, но и живем! — жизнерадостно скалится Криа, таща подругу на выход. Вслед им, кажется, понимающе усмехается кто-то из сотрудников космопорта. — Сумку советую примотать к себе как следует, тихо-мирно утащить ее за ремешок не получится! И куртку сними, с нашими-то ветрами без «длинного вдоха» никуда!

Тонкая, звонкая Аора — тронь, и осыплется, — округляет глаза в не до конца притворном ужасе, засовывая куртку из серебристой термоткани в сумку. Прозрачные двери расходятся в стороны, выпуская двух кастрианок на карниз, и…

— Это точно хорошая идеяааа?! — на предплечье Криа сжимаются совершенно точно не хрустальные пальцы. В лицо со свистом ударяет, перекрывая дыхание, порыв ветра. Инстинктивно Криа открывает спинные щели — излишки воздуха из переполненных легких устремляются наружу; Аора панически закрывается локтем.

— Летим! — смеется, сомкнув щели, Криа, и вскидывает крылья. Ветер ударяет и в них, выгибая перья и пытаясь выломать тренированные суставы; подъемная сила тянет ее вверх и вперед, за край.

Опора под ногами исчезает, и вокруг остается только ревущий воздух.

Аора вслед за ней неуклюже сваливается с карниза, не готовая к полету, барахтается в потоке, бестолково выворачивая острые крылья — только характерная для «морских» анатомия и удерживает ее в воздухе.

Выполнив разворот вокруг кончика крыла, Криа занимает позицию впереди подруги, помогая ей сориентироваться в пространстве, и жестом приказывает набрать высоту — кричать, смыкая щели, нет смысла.

На верхотуре ветер только сильнее, но зато там куда меньше шанс случайно столкнуться с каким-нибудь летательным аппаратом или сородичем.

По широкой спирали они поднимаются за первый слой облаков, освещенный косыми лучами Саара — здесь, неподалеку от терминатора, царит вечное утро, как сказали бы выходцы с других планет вроде Аоры…

Вывернув шею, Криа бросает быстрый взгляд на подругу — она уже вполне уверенно держится в потоке воздуха, раскинув крылья во всю их длину, и в ее темных глазах виднеется что-то шалое, чего не было еще на карнизе.

На какую-то долю секунды Криа предчувствует авантюру — и не ошибается; Аора внезапно складывает крылья — и падает-падает-падает. Вниз. Сквозь облачный слой. Навстречу восходящему потоку, который при неумелом торможении способен вывихнуть крылья так, что останется только рухнуть.

— Куда?! — запоздало орет она во всю мощь легких — и ныряет в пике.

Кастрия потому и прекрасна, что не прощает ошибок.

Аора смотрит с удивленным спокойствием и не пытается высвободиться, когда подруга хватает ее за запястья — безграничное, непонятное доверие…

— Не вздумай поступать как привыкла, — частит на непрерывном вдохе Криа, захлебываясь набегающим воздухом — Аора ведь, как ни крути, не без неба росла, сейчас она попытается затормозить как в статичной атмосфере, чего делать ни в коем случае нельзя, — я отцеплюсь, и ты раскроешь крылья точно так же, как я, и никак иначе…

Мгновение назад такой податливый и готовый поддержать воздух кажется дюраниевой стеной, чем-то ужасно вязким, через что она прорывается, тормозя распахнутыми под углом крыльями, прорывается, пока не «зависает» в восходящем потоке практически на одной высоте.

Рядом, в каких-то пяти метрах справа и внизу, неподвижным в ее системе отсчета планером замирает малость потрепанная Аора. Крылья вроде целы… Собственные нещадно болят.

— Рехнулась? — раздраженно спрашивает Криа. — Кто бы после таких трюков твои маховые перья по всему Лаарциту собирал?

Поднявшая голову Аора, смутившись, характерным жестом прячет посиневшие ладони, но то непонятное, шалое-эйфорийное, даже и не думает исчезать из ее взгляда.

Приземлившись в спутанную, нервущуюся траву и раздраженно вытаскивая из нее ноги, Криа думает, что перерыв в учебе — продолжительностью всего-то в четверть цикла, — по субъективному времени будет очень длинным.

@темы: СтарТрек, мои фики, кастрианские истории

---

Самолетное

Нулевая высота

Автор: Fire Wing
Фандом: ориджинал
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (830 слов)
Герои: самолеты, хорошие и разные
Метки: авиация, живые машины, фантастика
Саммари: — Нам необходима как можно более подробная информация о нем, — палец утыкается в экран с трехмерным изображением самолета. Сверхзвуковой, пассажирский — таких было создано совсем немного. — Вы проведете его инициацию.
Примечания: Присутствует хуманизация, которая вовсе не хуманизация.
P.S. Работа не имеет отношения к концепту aliana/iliana.
P.P.S. Две части одного кустарного концепта-иллюстрации: номер раз, номер два. Незнание анатомии и неумение рисовать одежду тогда были не в силах меня остановить))
Благодарность: Работа посвящается прекрасному сообществу, публикации которого и послужили источником моего вдохновения.

*****
— Нам необходима как можно более подробная информация о нем, — палец утыкается в экран с трехмерным изображением самолета. Сверхзвуковой, пассажирский — таких было создано совсем немного. — Вы проведете его инициацию. Координаты здесь.

На чип-носитель, чтобы напрямую считать данные, ложится еще одна рука — длинная, с тонкими изящными пальцами, в ярком искусственном свете отливающая металлом.

— Принято. Разрешите выбрать помощников?

— Разрешаю. Но не более двух — аэродром на этих координатах довольно маленький.

— Принято.

По-уставному чеканя шаг, высокая фигура покидает кабинет, и оба находящихся в нем человека выдыхают с облегчением.

Ученые в свое время долго трудились над тем, чтобы аватары — материальные голограммы живых существ, управляемые на расстоянии, — одновременно напоминали и не напоминали людей, но не вызывали эффект «зловещей долины»… и все равно чего-то не учли. Возможно, дело было просто в несогласии второй стороны и в мелких поправках, которые они рано или поздно вносили в свои аватары.

Механоиды, как их назвали, были могучей силой, и оставалось неясным, почему они до сих пор подчиняются людям.

За стенами взрыкивают двигатели. Аватары хороши тем, что им не требуется время на подготовку — только на то, чтобы добраться до себя-настоящих.

* * *
Три военных самолета на гражданском аэродроме ожидаемо производят фурор, поэтому приготовления производятся в максимально быстром темпе: припарковаться на дальней стоянке, попросить о дозаправке, «перекинуть» часть сознания в аватар, взять необходимое оборудование — и на крейсерской скорости втроем выдвинуться в сторону авиационного музея.

— Зачем? — лаконично спрашивает на ходу Су-57 направленным радиоимпульсом — на слышимых частотах аватары общаются только с людьми.

— Им нужна информация — вероятно, хотят вернуться к проекту Ту-144, — не разжимая губ, ответствует Ту-160.

— Но это же совершенно нерентабельно! — Су-34 в их странной слаженной-слетанной тройке многословнее всех. — В прошлый раз проект отчасти поэтому и прикрыли!

Ту-160 очень по-человечески пожимает плечами, отчего жесткий «китель»* немного топорщится:

— Это не наше дело.

«Быть может, — с неожиданной горечью думает он, — люди вложили в нас слишком большую частицу себя».

Одной из наиболее примечательных черт инициированных механоидов было и оставалось поистине неутолимое любопытство.

* * *
— …С вероятностью около девяноста процентов инициация невозможна, — мрачно-скептически сообщает Су-57, едва взглянув на самолет на постаменте.

Ту-160 тоже сканирует его взглядом широко расставленных глаз и соглашается. Но оборудование разворачивает — приказ есть приказ.

— Ну, здравствуй, — задорно здоровается Су-34, хлопая рукой по длинной стойке шасси еще не начавшего «оживать» самолета. Раздается характерный звук удара металла о металл, длиннопалая ладонь неподвижно замирает, и «Сушка» поджимает губы, становясь комично похожим на «старшего брата»: — Небо, да он почти совсем мертвый. Как будто в гибернацию ушел. Тут не десять процентов на успех, тут еще меньше.

— Неудивительно, — присесть из-за жесткого длинного «плаща» — отличительной черты всех сверхзвуковых, — не представляется возможным, и Ту-160 привычно нагибается над генератором. В сознании копится злость, обостряя все чувства. — Он стоит тут много лет с почти полностью снятой аппаратурой.

В переводе на человеческие понятия — слепой, глухой и немой одновременно.

Им троим доводилось инициировать списанные самолеты. Но еще никогда — раритеты из музеев.

* * *
— Гляди-ка, — беззлобно усмехается Су-34, рассматривая медленно проявляющуюся голограмму, — он на тебя похож, не отличить.

— Ложно, — обрубает Ту-160, напряженно считывая показатели всей системы — на их глазах свершается весьма маловероятное событие, и малейшая ошибка может привести к локальной катастрофе. Су-57 стоит у него за плечом, положив руки на панель управления. — Он — гражданский.

Инициация завершается. Ту-144, отголосок ушедшей эпохи, фокусирует взгляд на трех аватарах — и замирает, закостеневает в одной позе, не решаясь сделать первый шаг.

Ту-160 застывает тоже, с ненормальным даже для самолета, каким-то ледяным спокойствием отмечая сходства и различия между ними.

У Ту-144, созданного силами не существующей ныне страны, и «аватар» под стать тем временам: ярко-красный флаг возле того места, где у людей сердце, множество лет уже неактуальная ливрея авиакомпании и совершенно седые волосы короткой жесткой прически — аналогичной. Но в острых чертах худого лица нет ни намека на старость, хотя обратное было более чем ожидаемо.

Он такой весь, от пяток до концов волос — скроен, составлен из острых углов; острые локти тонких рук, острые наплечники, даже концы «плаща», и те — по-особенному острые. Но «китель» не застегнут под горлом, а разлетается воротником — тоже острым; тонкие пальцы зримо подрагивают, а на всем облике аватара лежит отпечаток усталости и какой-то безнадежности.

У Ту-144 вид существа, давно забывшего, как это — летать.

В переводе на человеческий — забывшего самую очевидную и естественную вещь, какую только можно себе представить.

В эфир срывается маломощный набор сигналов, — три точки, три тире, три точки, — и именно это окончательно сбивает Ту-160 с курса. Отстраненность смывает, как снег с крыльев перед вылетом; он делает к платформе материализации шаг, второй, обхватывает руками жесткие плечи «младшего брата» и радирует прямо в лицо, дублируя сообщение и голосом тоже:

— Безопасность**. Твое сознание перемещено в управляемую проекцию.

Ту-144 молчит и даже не пытается сканировать пространство — только хватается за его руки, будто и впрямь ища опоры. Су-34 растерянно изрекает за себя и за Су-57:

— Внештатная ситуация.

В переводе на человеческий — «Я без понятия, что делать».

Ту-160 чуть более чем полностью согласен с обоими «Сушками». С такой ситуацией — или хотя бы с отдаленно похожей на нее, — они еще не сталкивались.


Примечания:
*Понятия, связанные с одеждой, написаны в кавычках, потому что для аватаров это все — условности.
**Радиоразговоры — не тот случай, где важна красота формулировок. К тому же у военных радио-лаконичность зачастую проявляется на уровне рефлекса.

@темы: мои фики, металлические птицы, Оридж

---

AU на каноничное AU

Вспыхнуть и сразу сгореть

Автор: Fire Wing
Фандом: Рувольти: эксперимент ценой жизни
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (750 слов)
Герои: Рувольти, Рувольт, Лаура, Субо, Альбо, ОМП, Изадат
Метки: artfic, AU, ангст, другие планеты, крылатые, преканон, путешествия, сражения, фантастика, частичный ООС, экшн
Саммари: У Руви шерсть тусклая, вечно взъерошенная, выпирают ребра, а в карих глазах и на хвосте ярость все чаще сменяется страхом. У Руви по шерсти в стороны от основного шрама змеятся тонкие, цвета солнца полоски-завитки, уже не меняющие цвет в темноте. И Руво знает: каждый раз, когда глаза подруги в преддверии опасности вспыхивают золотым, эта вязь растет, расширяется во все стороны.
Примечания: АУ на «параллель безумия», в котором неуловимые не могут нормально взаимодействовать с магнитным полем Земли, а при контакте с собственной чистой энергией (без перенаправления магнитным полем) у неула шерсть навсегда приобретает цвет «нутра».
«Длинный шрам Руви — признак начинающегося истощения» (с)
Части не связаны между собой ничем, кроме общего концепта.

Часть 1

*****
Руво уже осточертело, что окружающий мир, недружелюбный, а в чем-то и вовсе чудовищно неправильный, отвергает их. Все живое либо боится их, либо хочет убить; странное дружелюбное принятие от Дрейка и Санька — что за нелепое имя?.. — давно стерто из памяти, вытесненное бесконечным бегством неведомо от чего и попытками выжить.

Они бегут, плывут, летят, оставляя позади новые и новые земли, не рискуя долго задерживаться на одном месте. И с расстоянием ничего не меняется: их по-прежнему или боятся, или хотят убить. А сил, чтобы сопротивляться вторым или удирать от них, становится все меньше.

У Руви шерсть тусклая, вечно взъерошенная, выпирают ребра, а в карих глазах и на хвосте ярость все чаще сменяется страхом. У Руви по шерсти в стороны от основного шрама змеятся тонкие, цвета солнца полоски-завитки, уже не меняющие цвет в темноте*. И Руво знает: каждый раз, когда глаза подруги в преддверии опасности вспыхивают золотым, эта вязь растет, расширяется во все стороны.

Руво не задает вопросов — у него самого на некогда белоснежной шкуре день ото дня расцветает ярко-зеленый узор. Какое-то потаенное, доставшееся от предков чутье говорит ему, что так не должно быть, что мир должен делиться с ними энергией; но этого не происходит, и каждый электрический разряд, каждый выброс внутренней энергии отпечатывается на их телах необратимыми кружевами цвета.

Руво почти разучился связно говорить, крылья и лапы едва держат его, хвост вечно темный от усталости, и все чаще он ловит себя на предательском желании лечь и никуда больше не двигаться.

— Мне страшно, — шепчет однажды Руви, стуча зубами от холода и беспомощно кутаясь в крылья — поредевшие шерсть и перья не хранят тепло. — Что будет там, впереди?

Темный океан на их пути беснуется под дождем и ветром, вздымается в воздух соленой пеной, жадно облизывает прибрежные скалы, грозя смахнуть с них двух хрупких, изможденных существ.

Руво молчит — то ли потому, что не знает ответа, то ли потому, что не может его произнести. Только притягивает подругу к себе, обнимая длинным крылом и пытаясь согреть.

Ближе к середине ночи начинается гроза: непроглядно черное небо озаряют вспышки молний, гром перекрывает свист ветра и грохот волн. Руво не может уснуть, а в груди растет-растет-растет болезненное нетерпение...

Кажется, он все-таки задремывает, но возвращается в реальность от движения Руви и ее крика:

— Полетели! Это наш шанс!

Взмах крыльев, росчерк выцветшего элерона — и Руво остается один, снедаемый уже не нетерпением, но дикой, первобытной паникой.

Кажется, устремляясь вверх, он кричит — на одном дыхании, без слов, видя, как белая-черная-опять белая фигурка подруги танцует-корчится посреди вспышек молний, и вместо того, чтобы исчезать, золотая вязь на ее теле расползается-расползается-расползается...

Грозовое электричество наполняет и его жилы, но ощущается не долгожданной подпиткой, а болью, как от множества иголок. И, спасаясь от этой боли, он делает отчаянный рывок...

И проваливается в пустоту, где нет ничего – ни света, ни тьмы, ни времени, ни верха или низа.

* * *

— Их нутро очень сильно истощено, состояние тяжелое. Не знаю, смогу ли я их вылечить, — Лаура убрала лапы и сокрушенно покачала головой.

— Постарайся, — не то приказал, не то попросил Вожак. — Это же русские белые...

— Белые они сейчас очень условно, — хмыкнул Альбо, тенью выступая из-за растительного занавеса вслед за Субо.

Еще раз взглянув на два бесчувственных тела, целительница устало вздохнула: Альбо был совершенно прав, полностью опаленная энергией нутра шерсть имела золотой цвет у одной и изумрудный – у другого.

Много лет назад с Земель Сантананим бесследно исчезли несколько тысяч неуловимых — все до единого русские белые.

Сейчас на Альмейз вернулись лишь двое их потомков. И они умирали.


Примечания:
*Русские белые на самом деле не белые, а кальдерловые: белые на свету и черные в темноте.

Часть 2

*****
Примечания:
Преканон времен войны Западного и Восточного кланов.

* * *

Сверхспособности рождают сверхамбиции.


— Именем Феррума клянусь, что буду защищать Западный клан до последней капли крови... — неслаженным хором проговаривают тщательно заученные слова молодые неуловимые. Все, как один — белоснежные, хотя им на роду писано быть угольно-черными*.

Но у ночных молний, что постоянно рискуют своими жизнями и летают в одном взмахе от смерти, вылупляются только такие, "цвета вспышки" дети.

— ...и да услышат боги мою клятву, — единым на всех выдохом.

* * *

— Выпустите свою энергию. Всю, что есть в вас. Когда вы восстановитесь, то станете сильнее.

Громыхают молнии ослепительного сине-белого цвета. Отпечатываясь на сетчатке, они кажутся черными.

По белой как снег шерсти расползаются угольно- и иссиня-черные пятна — одного цвета с нутром.

* * *

— Поверить не могу, что мы тоже такими были, — беззлобно усмехается кто-то из неуловимых постарше, глядя на робко озирающихся белых новичков.

Разница заметна невооруженным глазом — старшие так худы, что впору перепутать с огнебрызгами**; каждая тренировка требует бездны сил. Но бушующую, практически неукротимую энергию ставшего много мощнее нутра теперь надежно удерживает в повиновении стальная воля.

Шерсть же стала черным-черна — в темноте только яркие глаза и позволят осознать присутствие живого существа.

* * *

— Нападение! — прорезает ночную тишину вопль, обрывающийся задушенным кашлем. Но слишком поздно, защитники границ уже потревожены — и в небо одна за другой с характерным свистом ныряют темные тени.

Незаметные. Невидимые глазу. Практически невесомые. Тело каждого — тонкие прутья клетки из кожи и костей, в которой вместе с сердцем бьется чудовищная энергия.

Они слишком быстрые, чтобы можно было попасть простым залпом.

Но слишком уязвимые даже для одного попадания — малейшая броня утянет легкое тело ночной молнии к земле.

Взмах. Взмах-взмах-взмах. Все выше взмывает смертоносный хоровод, и ветер свистит по краям в разной мере изодранных перепонок — у некоторых крылья вовсе не должны бы поднимать в небо, но ведь поднимают.

Опасность уже не на земле — она тоже таится в объятом темнотой небе. Черная на черном. Бесшумная.

Жуткий холод растекается во все стороны, и облака в ответ ощетиниваются первыми молниями.

Ни один из них не повторит сейчас ошибок своей ранней юности, выплеснув всю силу разом. Никому не придется спасаться из битвы на еле слушающихся от усталости крыльях.

Направленный разряд озаряет угольно-черные перья, четыре крыла и распростертый хвост. Если до первой атаки сомнения еще оставались, то теперь их развеяло пылью.

Еще один глубокий выдох — в воздухе перед клювом мерловика возникают снежинки и иголочки инея.

Холод добирается до одной из ночных молний. Хрупкое тело на лету каменеет в одной позе, обрывая дыхание.

Утром ее найдут под стеной Третьей Крепости, скованную темным нетающим льдом.

В бок мерловика врезается "однерка". Холод ненадолго отступает, и это становится сигналом к началу общего нападения.

Шионохт жутко и страшно кричит от боли, заваливаясь вбок.

Множество взглядов встречаются в момент принятия решения.

Множество цепких лап подхватывают оглушенного противника, скользя по холодным перьям и обожженному хитину. Множество крыльев под треск молний поднимаются для синхронного взмаха.

С разламывающим небо грохотом клубок темных тел исчезает, обращаясь в ничто здесь, чтобы меньше чем через миг возникнуть над Лас-Вольтис. Над Ареной Тагомата.

Вторая половина отряда уходит на снижение — выяснять степень повреждения их укрытия и состояние часового.

* * *

— Юнцов к нему не пущу, — рыкает Изадат, замыкая на клетке мерловика магнитный контур. — Он слишком опасен.

Антарис, вожак отряда, только плечами пожимает, глядя на каметь снизу вверх. Не его дело, кто будет тренироваться на пойманных мерловиках.

— Разве что... ваших? — вдруг сменяет она гнев на милость и заговорщически подмигивает. — В конце концов, покажите мне еще хоть одного неула, который согласился бы на такой контракт. Ловить мерловика на самой границе вместо того, чтобы его убивать — это же надо, а!

Груда черных перьев за контуром вяло шевелится. Скребут по камню когти, складывается и расправляется роскошный хвост.

Антарис переводит взгляд на шионохта, приподнимает уголки губ в усмешке, и бесстрашной Изадат враз становится жутко от ледяной угрозы в его взгляде.

Едва ли любой из заключенных на Арене мерловиков долго продержится в поединке с этими ночными молниями.

Ведь счет каждого члена отряда к мерлам длиннее, чем крыло антолеозота***.


Примечания:
*Ночные молнии имеют преимущественно темные окрасы. Но у двух родителей, неоднократно стоявших на грани смерти, могут вылупиться светлые детеныши.
**Огнебрызги как вид склонны к худобе.
***Самый крупный вид мерловиков.

@темы: мои фики, РЭЦЖ

---

Иной взгляд на события канона

Белизна

Автор: Fire Wing
Фандом: Shadow Fight 2
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (565 слов)
Герои: Древний, Кали, Тень
Метки: драма, инопланетяне, согласование с каноном, эмпатия
Саммари: Покой Древнего из раза в раз осмеливается нарушать только Кали. Вот и в эту бесконечно длинную ночь, не пугаясь призраков Каменного леса, — привыкла уже, — она приводит к нему очередного разумного-якобы-способного-победить-Титана.
Примечания: Зарисовка с отсылками, начавшаяся с вопроса «В какой момент Древний устал наступать на грабли собственной веры в разумных?»
P.S. Диалоги почти полностью уворованы из канона.
P.P.S. Некоторые детали внешности Древнего не соответствуют канону. Оно само (с)

*****
Древний весь — белизна. Белоснежные волосы и кожа, глаза с выцветшей до кипенно-белого радужкой, — признак так и не излеченного психошока, — едва заметная серебристая вязь скорбных татуировок на родном языке своего мертвого мира. И единственным всплеском цвета — вытатуированная на лбу красная точка, будто незасыхающая кровь.

Белый во многих культурах — символ чистоты. Или траура. Его душу давно уже нельзя считать чистой, и за пронзительной белизной он прячет огромную боль, которая даже после «перегорания» эмпатии осталась с ним.

У Древнего не самая необычная по меркам местных обитателей внешность — относительно гуманоидная даже. Да только вместо самой нижней, третьей пары рук — искалеченные культи, которые он скрывает под плащом.

Древнего не застать в Убежище — он постоянно скрывается в Каменном лесу то ли от падальщиков, то ли от других выживших, то ли от себя самого. Лишь немногие рискуют входить в полную туманных образов долину с множеством каменных столбов, и бессчетные дни Древний проводит в желанном одиночестве.

Его покой из раза в раз осмеливается нарушать только Кали. Вот и в эту бесконечно длинную ночь, не пугаясь призраков Каменного леса, — привыкла уже, — она приводит к нему очередного разумного-якобы-способного-победить-Титана. Древний же отвергает гостя, даже не взглянув на него.

— Вам не узреть Титана, — он так и не выучил как следует местный язык и оттого изъясняется на посторонний взгляд довольно витиевато. — Немало героев являлось сразиться с ним. Недолог был их час — все они оказывались в своре его гончих псов, рвущих родные миры на куски; и пусты были глаза их. Раз за разом…

Раз за разом он ошибался, помогая пришельцам подобраться к Титану, чтобы сразить его. Ведь все его — и их — усилия были бесполезны.

Пережженные эмпатические каналы обжигает фантомной болью.

— Тень не такой. Он — особенный, ты не представляешь, через что ему пришлось пройти! — Кали, как всегда — натянутая струна, готовая порваться: острые углы плеч под броней, нервно подергивающийся хвост и звенящий от волнения голос. — Если ты поможешь нам, Титан падет!

Она говорила это уже десятки раз.

— Хватит! Не желаю ничего знать! — Древний вскидывает в протестующем жесте ладонь. Все его естество сейчас захлебывается в неслышимом, не отражающемся на бесстрастном лице плаче — ради всех богов всех миров, не надо больше боли, не надо страданий, я этого не вынесу!.. — Был лишь один «особенный» — но и он проиграл, как все остальные. Впрочем, преданье давно минувших дней…

Он наконец поворачивается к тому, кого Кали назвала Тенью, даже не пытаясь предугадать, какого разумного увидит — и по позвоночнику против воли прокатывается дрожь. Из белых беззрачковых глаз воина на него смотрит настоящая Тьма пополам с мрачной, нечеловеческой решимостью.

— Молю, забудь о битве с ним… — голос под этим тяжелым взглядом садится до шепота, слова приходится почти выталкивать из горла.

— Приди в себя! — возмущается Кали. — Он не остановится ни перед чем!

— Я доберусь до Титана, с твоей помощью или без нее, — низким хрипловатым голосом припечатывает Тень.

«И лучше бы не без нее», — повисает в воздухе невысказанное.

— Раз так, у меня нет выбора, кроме как самому стать у тебя на пути, — мучительно больно от одной мысли убить не в бою, убить не сошедшее с ума и подконтрольное Титану существо. Но Древний переступает через эту боль, стискивает в пальцах рукоять оружия, подмечая, как зримо напрягся его движению Тень. — Титан не получит еще одного могучего слугу в твоем лице.

Пластины меча со свистом рассекают воздух и коротко лязгают о лезвие выставленного в блоке ножа.

— С ума сошел?! — кричит Кали, но Древний уже не слышит, не желает ее слышать, полностью сосредоточившись на сражении. Полностью сосредоточившись на том, чтобы не пустить дальше.

@темы: мои фики, Shadow Fight 2

---

Mirror!AU

Свет мой, зеркальце

Автор: Fire Wing
Фандом: Звездный путь (СтарТрек)
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: мини (3865 слов)
Герои: Кир, mirror!Кир, Рэй, Рила, mirror!Рэй, mirror!Рила
Метки: AU, драма, другие планеты, инопланетяне, крылатые, научная фантастика, ОЖП, ОМП, параллельные миры, постканон, ненадежный рассказчик
Саммари: Важнее всего цепляться за реальность, когда все вокруг кажется иллюзией.
Примечания: Сиквел к многочисленным фикам и зарисовкам про Рэя, Кира и Рилу. Еще один кусочек мозаики.

*****
Примечания:
Немного о том, кто такая (вернее, что такое) Осень, можно прочесть в теме номер двадцать восемь.

* * *
Вся Омикрон-Эта, единственная планета в одноименной системе, кажется одним сплошным миражом. В ярко-синем небе переливается неослабевающее полярное сияние(1), — верхние слои атмосферы сильно ионизированы, — а окружающие горы постоянно скрыты низкими облаками, которые то и дело скатываются вниз, в безжизненные ущелья, сводя видимость к нулю.

Со всех доступных сторон оценив ситуацию, Кир приходит к неутешительному выводу — он не может быть уверен, что по пути к планете его не занесло в параллельный мир.

…Исследование пространственной аномалии, случайно обнаруженной им на самой границе системы, засекретили почти сразу же — только и известили, что он будет сотрудничать с «Ресерчером»(2). В один конец сообщение шло около цикла, и Кир успел собрать все возможные данные — а вот для их систематизации и построения теоретической модели мощности бортового компьютера уже не хватало. Оставалось ждать, слушать пустой эфир — Омикрон-Эта находилась в малоизученном квадранте, — и надеяться на ученых с «Ресерчера», которые должны были помочь в установлении контакта с «тем концом» аномалии.

Все планы порушил ионный шторм, загнавший его на планету и дестабилизировавший аномалию — она расползлась, как нефть по воде, потеряв всякий намек на четкие границы. Это было бы красиво, если смотреть со стороны, это было бы красиво даже в виде неполной цифровой модели — и это было то еще испытание для всех систем «Волны».

* * *
Не справившись с собой, Кир издает короткое шипение, почти тут же прикусывая язык, с которого рвутся самые разные нецензурные выражения.

Корабль поврежден, и сильно — под воздействием полей огромной напряженности перегорела половина электроники, а некоторые цепи невозможно будет восстановить до возвращения к цивилизации.

ИИ, как и система жизнеобеспечения, нещадно глючит, варп-ядро нестабильно — ремонтировать его своими силами бесполезно, придется весь путь хромать на импульсной тяге, являясь, по сути, легкой добычей.

В низину снаружи медленно-величественно сползает облако. Все тонет в белом мареве, иллюминаторы покрываются конденсатом.

В голову закрадываются привычные уже мысли о телепатическом вмешательстве. Первый способ проверки, работающий на простых иллюзиях — вонзить когти в ладони до боли, до капелек крови на застарелых ранках… боль — это хорошо, она помогает увериться в реальности происходящего…

Второй способ — тщательно, словно прокручивая запись задом наперед, вспомнить события последних дней. Обычная теперь для него практика. Кое-как выученные на роль флотских гончих вулканцы зачастую работают топорно, оставляя нестыковки, которые легко обнаружить.

Но интуиция молчит, а единственный провал в памяти за последние трое суток — короткая потеря сознания при посадке.

Постепенно наваливается усталость. Поспать бы, пока не начало отключать прямо на ходу… но времени нет.

* * *
Отчего-то не доверяя данным, собранным ранее с орбиты, Кир проводит сканирование окрестностей. Характеристики планеты не изменились: все та же стандартная информация о составе воздуха и скал с пометкой о полном отсутствии органики, все та же карта рельефа…

Но есть и кое-что новое: в ста двух километрах на север обнаруживается неопознанный космический корабль, конфигурация которого отсутствует в базе данных, и один кастрианский биосигнал поблизости.

Кир отправляет стандартный вызов типа «корабль — кораблю» и не получает ответа.

Сто километров по воздуху — для тренированного кастрианца все равно что легкая прогулка… а ремонт может немного подождать.

* * *
Первое и единственное пробное сканирование поверхности выявляет поблизости космолет.

— Осень, включить систему маскировки! — рявкает Кир, поспешно деактивируя сканеры. Нельзя допустить обнаружения — вне зависимости от того, с какой вероятностью это могут оказаться «не свои».

Следующие несколько часов — цедианцы когда-то давно умудрились привнести свои единицы измерения даже в Сопротивление, — он неистово работает, хотя руки дрожат от усталости все сильнее. Время утекает, как вода сквозь пальцы, а привычное чувство опасности отзывается покалыванием на коже под перьями.

Когда же «вторым зрением» он замечает кастрианский биосигнал, интуиция запоздало взвывает в голос: почувствованное слишком походит на отражение в зеркале.

Но биополя невозможно скопировать, их частоты немного различаются даже у однояйцевых близнецов… или это все же иллюзия, выстроенная настоящим мастером ментальных техник?

На рассуждения нет времени. Кир отправляет стандартный паек в один карман куртки, кислородную маску — кто знает, на какую высоту или в какие дебри придется забраться, — в другой, цепляет на руку тяжелый браслет дистанционной связи с ИИ корабля и выпрыгивает в услужливо открытый люк.

Ногу привычно и в то же время приятно оттягивают ножны, с которыми он уже много стандартных лет не расстается даже во сне.

* * *
Приземление выходит неудачным — обтянутая защитной пленкой нога соскальзывает по влажному красноватому камню, и Кир с размаху падает на хвост, словно едва научившийся летать птенец, ломая стержень одного из рулевых перьев. Пострадавшее перо приходится, шипя от боли, выдрать — чем летать так, проще будет потом вырастить новое.

Корабля на месте не оказывается. Трикодер тоже регистрирует на этих координатах пустоту, — не воздух, но вакуум, — хотя еще совсем недавно давал те же показания, что и сканеры «Волны».

Кир удивленно склоняет голову набок. Очевидно, это технология невидимости — та самая, которая дает осечку в атмосфере и давно уже считается ромуланской лишь по праву изобретения.

Он протягивает ладонь к границе «вакуума», словно надеясь, что от прикосновения маскировка спадет…

* * *
— Идентификация завершена, — от раздавшегося в наушнике искусственного голоса Кир, затаившийся среди скал, не подпрыгивает только чудом. Смотрит на экран браслета — так и есть, там отображается кратчайший маршрут от левого крыла корабля до шлюза. Один из множества секретов Осени, не ведомых никому, кроме ее командира — который, надо признать, в свое время изрядно намучился и наматерился, раз за разом наощупь ища люк и теряя драгоценное время.

Точно — иллюзия. Не мог тот кастрианец не «увидеть» его еще там, в корабле(3), не мог при процедуре идентификации подделать его биометрические данные — ему ли после стольких стандартных лет не знать, что Осень проверяет не только отпечатки пальцев и сетчатку глаза…

Но даже если это мираж, умелое творение чужой воли, он попробует вышвырнуть очередного ментального дознавателя из своего разума.

* * *
На самой границе восприятия неожиданно возникает кастрианское биополе. Что-то в нем не так, неправильно, и осознание на пару секунд вгоняет Кира в ступор — биосигнал полностью идентичен его собственному.

«Но это же невозможно», — успевает подумать он, отступая под защиту ближайшей скалы. Пальцы машинально сжимаются на рукояти фазера, но нападение все равно застает его врасплох — ярко-красный плазменный сгусток проедает в камне большую дыру, а стрелок пикирует в сторону.

Отправив в его сторону несколько выстрелов, — все они не достигают цели, — Кир с места взвивается в воздух.

Его противник, буквально рухнув куда-то в скалы, теперь движется короткими перебежками, не высовываясь и не расходуя понапрасну заряд оружия. Похоже, он опытный боец, но почему-то избегает сражения в воздухе…

— Я пришел с миром! — выкрикивает на стандарте Кир самое распространенное высказывание всех времен и рас. Снизу, со стороны видимого не глазами, но «вторым зрением» кастрианца прилетает еще один заряд плазмы, от которого получается уклониться, лишь резко встав на крыло.

— Не ври мне, Имперская ищейка! — доносится ответный крик. Заложив вираж и прикинув расстояние до земли, Кир идет на риск — складывает крылья и пикирует прямо на противника, отчаянно надеясь, что его не успеют подстрелить…

…тот вскидывает голову, и Киру на долю секунды кажется, что он смотрит в зеркало…

…удар бросает их обоих на землю, и от боли оскал на лице отражения становится еще шире…

…они борются, не расцепляя захватов и не разгибая стиснутых пальцев, но фазер Кира, как и незнакомое лучевое оружие и нож его противника, оказывается отброшен в сторону…

…Драка прекращается так же резко, как началась. Отражение, распластанное по камню, замирает, напрягшись. Застывает и Кир, нависающий над ним с растопыренными конечностями; руки удерживают противника за плечи, ноги — за щиколотки, полурасправленными крыльями он ловит равновесие.

— Я не «Имперская ищейка», что бы это ни значило, — говорит он в лицо отражению — действительно отражению; на него снизу вверх, все так же скаля зубы, смотрит он сам. Несоответствия таятся в мелочах: другая одежда, — вместо легкой флотской формы на нем плотная, застегнутая под горлом черная куртка и черные же штаны, — устаревший наручный коммуникатор, странный металлический блеск на сгибах крыльев… но сильнее всего двойника выдает тяжелый, загнанный взгляд.

— Если ты правдив, — шипит он в ответ, больно стискивая тонкими пальцами запястья Кира, — докажи мне это. Из какого ты поселения?

Что это — древний диалект общекастрианского?

— Я не из поселения, — в довесок к своим словам Кир качает головой — впрочем, не ослабляя хватки на напряженных конечностях двойника. — Я с Кастрии.

— Не лги мне! — у того встают дыбом перья, а на дне холодных зеленых глаз плещется застарелая боль. — Кастрия мертва и находится под контролем Империи уже четыреста стандартных лет.

Так говорят о давней войне, об унесшей множество жизней катастрофе… От нарисовавшейся картины Кир стискивает зубы, судорожно взывая к привычному хладнокровию.

Двойник не выглядит сумасшедшим, так почему же…

Кусочки головоломки вдруг встают на свои места.

— Значит, такова твоя реальность… — срывается с языка шепот. — Тебя ведь зовут Кирракан?

Двойник, с подозрением сощурившись, шипит сквозь зубы все на том же искаженном языке:

— Дай угадаю, это и твое имя тоже? Как удачно сошлись вероятности, — его хватка еще усиливается, вновь причиняя боль, — пустынная планета без единой частички жизни и мой якобы «зеркальный» двойник, которому я сейчас должен выболтать все секреты. Кто тебя послал, тварь? — переходит он на стандарт. — Я сейчас валяюсь на гауптвахте какого-нибудь Имперского корабля под галлюциногенами, а ты — замаскированный вулканец, так? Только они могут подобным образом работать с чужим разумом.

— Нет, я — это только я. И мы совершенно точно находимся в реальности, — «Только вот в чьей?».

Двойник в его захвате дергается, словно на пробу. Кир крепче стискивает начавшие неметь от напряжения пальцы и тут же понимает, что это было большой ошибкой.

Пара секунд молчаливой схватки — и они по-прежнему лежат на скале, но поменявшись ролями. Двойник замирает, — на запястье опущенного левого крыла поблескивает лезвие искусственного когтя, коготь на правом крыле упирается прижатому к скале Киру в шею.

— Рассказывай, — приказывает он.

— Что именно?

— Все. Как ты попал сюда, от начала и до конца. И… историю Кастрии.

* * *
«Допустим, ты реален. Вулканец бы такого не придумал».

— Думаю, я могу помочь с ремонтом корабля, — задумчиво начинает он-зеркальный.

— Нет! — выплевывает Кир; несмотря на всю узнанную информацию, он по-прежнему не доверяет своей альтернативной версии. Доверие в мире бесконечных полутонов — вообще штука редкая.

Он-зеркальный чуть кивает — не полученному ответу, но каким-то своим мыслям… набирает воздуха в легкие… и вдруг выдает:

— Нельзя допустить, чтобы про аномалию узнали в этом мире.

Кажется, с тем, что этот мир — не его, он-зеркальный уже смирился.

Внутри поднимается неуместное веселье, — сильнейшая усталость дает о себе знать, — и Кир замогильным голосом сообщает:

— Мне уже известно о ней.

Он-зеркальный поднимает уголки губ в намечающейся улыбке. Кира это неожиданно задевает, и он холодно поясняет, силой вытаскивая из памяти слова родного — на самом деле давно уже нет, — языка:

— Это не шутка. При нужде все узнанное просто вытащат у меня из черепа без моего согласия. О том, что последует, ты и сам догадываешься.

У него-зеркального против воли расширяются глаза. Так реагировать может только и впрямь совершенно неосведомленный разумный… или тот, кому основательно промыли мозги.

— Чтоб оно все рухнуло, — устало говорит он. — Не могу же я…

«…Подпустить к аномалии имперцев со всеми вытекающими?»

«…Вернуться в свой мир не один?»

— И не надо, — отзывается Кир, даже в момент взаимопонимания по давней привычке то устанавливая, то разрывая зрительный контакт — в последнее время при встречах это бесило даже его сестру. Добавляет зачем-то: — Я не снимусь с места без Рилы и Рэя, они — без других участников Сопротивления… эта цепочка бесконечна.

Бесконечна-то бесконечна… но хрупка и нестабильна, как переохлажденная вода. Каждый стандартный день в жалких остатках Сопротивления что-то меняется — кто-то умирает своей смертью, кого-то припирает к стенке и ломает Империя. Теперь нет безопасных станций в глубоком космосе, а доверять более нельзя никому и ничему, даже границам собственного разума.

— А если дестабилизировать аномалию или заставить ее схлопнуться? — он-зеркальный задумчиво щурится в темную синеву неба. Мимический жест выходит даже слишком знакомым.

Ему бы закончить с ремонтом поскорее и лететь к своим, пока на его след не успели выйти, а не торчать здесь и не помогать себе-зеркальному искать способ спасти мир на том конце аномалии…

— Ты сделаешь это не раньше, чем вернешься в свою реальность, — обрубает Кир, продолжая ходить взад-вперед. «Ведь тебе есть куда возвращаться».

— Придется совместить, — он-зеркальный качает головой. — Если время там и здесь идет одинаково, то «Ресерчер» уже наверняка на месте, и ученые меня из своих когтей так просто не отпустят. Я как минимум должен был передать им все собранные данные об аномалии… а теперь еще придется отчитываться о произошедшем.

Кир чувствует на себе его взгляд и с привычной настороженностью замирает на середине движения. Он-зеркальный, заметив это, поспешно продолжает:

— Но наше… хм… взаимодействие не слишком сложно будет сохранить в тайне. У нас не принято вскрывать разум по поводу и без, — у него вырывается нервный смешок.

— Подожди. У тебя есть сведения по аномалии с той стороны? — он-зеркальный кивает, словно не до конца веря в неожиданную помощь. — Соединим с тем, что соберем сейчас. Как изрекает Рэй, «Одна голова хорошо, а две лучше», — куда более знакомые слова космолингвы сами слетают с языка.

— Так он-здешний тоже любит цедианские фразочки? — и вновь нервный смех.

Любит? Это определенно не то слово. Уж ему ли не знать, сколько яда и ненависти к цедианцам Рэй вкладывает в каждую такую цитату.

— Только, пожалуйста… — он-зеркальный чуть кривится, — давай уже разговаривать на стандарте.

Кир мысленно удивляется другому названию общегалактического языка, но еле заметно склоняет голову в знак согласия.

Взаимопонимание между ними упрочняется с поистине пугающей скоростью.

* * *
Становится все темнее, ночь, здесь столь же безжизненная, как и день, вступает в свои права. Над скалами тонким слоем возникает туман.

— Предлагаю разойтись по кораблям, — Кир топорщит перья под очередным холодным порывом ветра. — А наутро разберемся, как, — «и на чьей территории», — мы будем работать с данными.

На удивление, двойник, которого уже заметно пошатывает от усталости, наотрез отказывается уходить.

— Не раньше, чем тебя не будет поблизости, — огрызается он. Киру, тоже порядком уставшему, от такой подозрительности на грани паранойи очень хочется закатить глаза, но он сдерживается — приподнимает в жесте «Ну, как хочешь» крылья, пеленгует на трикодере нужное направление и взлетает после короткого разбега.

* * *
Биосигнал его-зеркального наконец пропадает из поля зрения. Осень второй раз за местные сутки сообщает о завершении идентификации. Покосившись на экран коммуникатора, Кир не слишком уверенно ныряет под невидимое сейчас острое крыло и направляется к люку.

Еще одно прикосновение — и створки шлюза расходятся в стороны, впуская командира внутрь его маленького кораблика и вновь смыкаясь за его спиной.

Глаза отчаянно слипаются. Разложив по полагающимся местам содержимое карманов, он едва успевает сесть(4) возле приборной панели, прежде чем его окончательно вырубает.

* * *
— Сколько здесь данных? — интересуется двойник, взвешивая на ладони объемную карту памяти — и едва не роняет ее, получив ответ. Ненадолго задумывается, после чего говорит: — Осень обработает процентов семьдесят, если отключится от любых других задач. Хотя она — ИИ первого уровня.

— Бортовой компьютер моего корабля больше сорока процентов вообще не тянул, — разводит руками Кир. Потом смотрит на браслет коммуникатора на запястье двойника и как бы невзначай интересуется:

— На каком расстоянии он перестает работать?

— Сто километров точно покроет. Я помогу с подключением, — как само собой разумеющийся факт сообщает он. — Там пароли, завязанные не только на ДНК.

«Которое у нас может и не быть идентичным».

— Да и сама Осень… с характером.

— Персонификация? В моем мире такие корабли не под запретом, но их очень мало, — он забирает карту у двойника.

— Любые манипуляции с ИИ первого и второго уровня уже много лет запрещены. На деле этот запрет можно обойти, но там столько нюансов, что не-цедианцам нечего и пытаться… А Осень мы нашли на Центаврийской свалке незадолго до того, как Сопротивление рухнуло, — в полуосознанном жесте скупой ласки двойник касается кончиками пальцев тяжелого наручного коммуникатора. У Кира от этого зрелища полыхает кожа под перьями — увиденное кажется слишком откровенно-неправдоподобным, слишком интимным для этого разумного…

Наконец он решается разрушить момент и выпаливает, чувствуя себя несдержанным подростком:

— Расскажешь в подробностях по дороге! — и вскидывает крылья, уже готовый разбежаться и взлететь.

Двойник как-то сразу мрачнеет, но в небо поднимается — пусть и почему-то с места, хотя с их длинными крыльями это самый неудобный способ.

…После первых десяти километров Кир понимает, что к длительным перелетам его двойник совершенно не привык, и хорошо, если совершал их хоть раз в жизни. Он делает взмахи слишком часто, слишком суетливо, проваливает одну попытку лететь с упреждением на ветер за другой…

О том, умеет ли вообще его альтернативная версия летать на «длинном вдохе», Кир предпочитает не думать. Лишь сбавляет немного скорость и занимает позицию ведущего, облегчая двойнику жизнь.

Прерванный разговор они, конечно же, не продолжают.

* * *
— Сдай оружие, — приказывает он, когда они приземляются у трапа «Волны». Двойник отвечает тяжелым льдистым взглядом — Киру почти слышится свой-чужой голос: «Попал на свою территорию и сразу раскомандовался, значит?»

— Это стандартные меры безопасности, — выходит с извиняющимися нотками, но взгляд-отражение не теплеет ни на градус.

Кустарно сделанный лучевик и нож с потертой рукоятью ложатся в ладонь, как влитые — и Кир уже не удивляется этому. Только отпускает снова засевшее внутри напряжение — на одно неправильно длинное мгновение ему показалось, что двойник готов выстрелить.

На вопросительный взгляд в сторону искусственных когтей двойник слегка огрызается:

— Они приживлены к скелету. Снять не могу, — а в глазах читается отчетливое «И не хочу» и извечная готовность сопротивляться.

* * *
Поверить в то, что его разоружили не полностью, удается лишь в шлюзе. Последний «добровольный визит» такого рода обернулся воспитательной трещиной в ребре и криво-косо спиленными лазером когтями — потом пришлось повозиться, вновь превращая лезвия и «основу» в единое целое.

Он-зеркальный не перестает удивлять. Напрягся ведь, выпустил когти при виде снятого с пояса бластера — неужели уловил вспышку дикого, почти инстинктивного страха остаться безоружным?

…Там, в пылу схватки, все было не так. Он считал, что все вокруг — иллюзия, сражаться в которой с определенного момента эффективнее всего не фантомным оружием, а собственным разумом…

— Выходи, — вырывает его из секундной задумчивости он-зеркальный. — Твое оружие я оставлю здесь.

Внутренности корабля из другого мира выглядят… гармоничными. Здесь нет смеси новейших технологий, как в терранском Флоте, но нет и торчащих изо всех углов малоэффективных «призраков прошлого», которых просто не на что заменить.

— Куда подключать? — спрашивает он, оглядывая приборную панель и левой рукой вытягивая из-под браслета коммуникатора тонкий проводок.

* * *
— Взрыв вот в этой зоне должен дестабилизировать аномалию в достаточной степени, — все-таки на стандарте двойник говорит куда лучше, чем на общекастрианском. — Вопрос только в силе.

Кир, задумавшись, машинально поскребывает корпус стилуса когтями.

— Нужно исходить из минимального значения выброса энергии, — бормочет он, выводя формулы. — А его можно рассчитать вот так…

Двойник всматривается в написанное:

— На такой заряд хватит антиматерии?

— Должно хватить, у «Волны» мощный реактор. Но надеяться на одну большую капсулу не стоит, эффективнее будет разместить три малых в вершинах треугольника, — он ненадолго замолкает. — Здешние обитатели не явятся посмотреть на причины или последствия аннигиляции?

— Нет, — медленно отвечает двойник и выдает, судя по осторожному тону, крупицу правды: — Если я сообщу, что этот квадрант полностью бесперспективен.

«И тебе поверят флотские буквоеды? Кто же ты в этом мире — командир с послужным списком отсюда и до Саара? Не похоже…»

— Здесь должен быть коэффициент, — двойник показывает на нужную строчку, не касаясь экрана даже когтем.

— Да, ты прав. Спасибо, — кивает Кир, углубляясь в новые расчеты.

* * *
— Если эта модель верна… — тычок исцарапанным концом стилуса в экран, на котором переливается сложная визуализация электростатических полей, — раньше чем через две тысячи циклов после взрыва аномалия к первоначальной конфигурации не вернется.

Двойник спрашивает непонимающе:

— Это сколько?

«Какие временные единицы он поймет?»

Идея возникает, как электрическая вспышка; за точным соотношением длительности цикла и земного года приходится лезть в базу данных.

— Около пятидесяти пяти земных лет.

— Постараюсь дожить, — двойник еле заметно усмехается. — И ты… постарайся. Возможно, я не смогу повторить взрыв.

Они смотрят друг другу в глаза, наверное, целых пять секунд.

* * *
— Мы не вулканцы, чтобы стирать память, — на словах про вулканцев Кира на мгновение перекашивает, но он-зеркальный, кажется, ничего не замечает. — А технологически так и не научились.

— Я надеялся до последнего, — сухо признается он.

Уже в шлюзе — Кир мог бы уйти, воспользовавшись идентичностью своего-чужого ДНК, но не делает этого, — они вновь встречаются взглядами.

— Чистого неба тебе, — негромко говорит он-зеркальный.

Незачем ему знать, что на планете, куда Кир держит курс, «чистое небо» — это оксюморон.

Незачем ему знать, что выросший на станции в глубинах космоса Кир так и не научился доверять собственным крыльям.

Незачем ему знать в деталях рельеф пропасти, лежащей между ними.

Но все же он прощается, как привык:

— Удачи.

Выжить в Терранской Империи без некоторой удачливости было сложно во все времена.

* * *
— Я тебе голову оторву. Все равно ты ей не пользуешься, — раньше Кир был уверен, что хруст ребер при объятиях — исключительно метафора; но сестра только что доказала ему обратное. — Где тебя звездные ветра носили, что ты пять циклов на связь не выходил?!

— Сидел в карантине на дальней базе и потому не мог связаться, — говорит он честно. — А до этого… это долгая история, — он оглядывает живущий своей жизнью космопорт. В поле зрения снова попадает Рэй, смотрящий на него поверх плеча Рилы. — И ее лучше рассказать один раз.

— Что, дал подписку о неразглашении? — Рила отстраняется от него, мгновенно становясь серьезнее.

— Нет, — «Но останься аномалия в первоначальном состоянии — пришлось бы».

* * *
— …Я стер из бортового компьютера все расчеты взрыва и его последствий и скорректировал записи камер и датчиков, иначе ученые с большой вероятностью вцепились бы в меня, как разъяренный квиарр в добычу. У них было задание — установить контакт с миром на том конце. А доказательств, что мир этот — «зеркальный», я после возвращения предоставить уже не мог.

Замолкнув, он скрещивает руки на груди, впервые за все последнее время понимая, насколько устал. За окном медленно меняется пейзаж — здание снова поворачивается вокруг своей оси ребром к изменившему направление ветру.

Рэй по-прежнему смотрит с непонятной задумчивостью. Рила чуть ерзает на жерди, явно готовясь что-то сказать:

— Если ты… тот ты действительно был из «зеркального» измерения, официальный контакт окончился бы катастрофой. «Зеркальный инцидент» и поныне на Флоте изучают, но ничего хорошего про то измерение сказать по-прежнему не могут.

— Полагаю, я видел другую сторону Кастрии(5), — негромко говорит Кир. — Мой двойник никак не мог иметь отношение к Имперскому флоту.

— Это хотя бы объясняет его поведение. Оппозиционер в тоталитарном мире… — Рэй моргает, выныривая из размышлений. — Сам понимаешь, при вводных времен «Зеркального инцидента» это — патовая ситуация. Один в поле не воин. И не исключено, что разбираться с аномалией через полсотни лет опять должен будешь ты.

* * *
— Не скажу, что ты все сделал правильно… но, кажется, пошел по пути наименьших потерь, — Рэй вновь сжимает руку в кулак, и Кир не удивляется этой неожиданной проверке окружающей реальности на правдивость: все им рассказанное звучало… странно, надо признать.

— Если бы Первый контакт состоялся, их дипломатов убили бы быстрее, чем они успели сказать «Живите долго и процветайте», — Рила сипяще смеется. — А Империи достались бы огромные территории для завоевания.

— Все может повториться, — напоминает Кир, нарочно не озвучивая сроки. Это — та информация, которую не следует знать даже его сестре.

Слова гулко разносятся по ангару, отражаясь от стен и от обшивки кораблей; воздух еле заметно горчит.

Снаружи, за воротами, взвывает ветер. Слышно, как стучат по металлу острейшие ледяные иглы — такие могут и скафандр пропороть, пару местных коротких суток назад, во время инвентаризации, Кир в этом уже убедился. Погодные условия на Дельте-Бета-7 настолько отвратительны и опасны, насколько это вообще возможно для планеты P-класса. Только это — да еще бесполезность Дельты-Бета-7 в ресурсном плане, — пока что удерживает имперцев на расстоянии.

Но работать предыдущей группе все равно приходилось предельно незаметно. Как результат — убежище из полуразвалившегося ангара получилось посредственное, хоть и хорошо замаскированное.

— Те высчитанные тобой-другим года еще прожить надо, — резковато говорит Рэй, подводя незримую черту под разговором. — А для этого нужно таки заделать щели и подлатать фильтры, иначе мы не когда-то там, а в ближайшем будущем опять начнем загибаться от местной атмосферы.

Подтверждая его слова, древний трикодер в руках у Рилы вдруг оживает и издает предупредительный писк, сообщая о превышении безопасной концентрации примесей в воздухе.

Горечь оседает на языке с каждым вдохом.


Примечания:
(1) У Кастрии нет магнитного поля, поэтому полярные сияния там не возникают, и термина для их обозначения в кастрианском языке нет. Кир здесь заимствует слово из стандарта.
(2) «Исследователь».
(3) Выросшему на космической станции Киру почти не приходилось сталкиваться с тем, что у разных кастрианцев «острота» «второго зрения» может отличаться.
(4) У кастрианцев негибкий позвоночник и отличное чувство равновесия, и любой среднестатистический представитель этой расы без проблем может спать, например, сидя на жерди — риск упасть минимален. Лежа спят тяжело больные или расслабленные индивиды.
(5) Аналог земного выражения «другая сторона медали».

@темы: СтарТрек, мои фики, кастрианские истории, миррорверс

---

Будни кубического мира — 2

Их порождала Пустота

Автор: Fire Wing
Фандом: Minecraft
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (310 слов)
Герои: фантомы
Метки: AU, ангст, смерть основных персонажей
Саммари: ...И первым, что они вспоминали в своей жизни, было падение.
Примечания: Признаюсь, я влюбилась в облик фантомов еще тогда, когда их только добавили в игру.

*****
Их порождала Пустота.

И первым, что они вспоминали в своей жизни, было падение.

Они падали вниз, увлекаемые безжалостной гравитацией — сначала в родной Пустоте, потом в разреженном воздухе. Он сушил их слабые еще крылья с плотными перепонками — и наконец те раскрывались для первого неумелого взмаха, рассыпая вокруг частицы внутренней Пустоты.

Они бесшумно скользили по темному небу, растерянные, непонимающие, и таял невеликий запас имевшихся с нового рождения сил. Острыми когтями в трепещущие на лету тела вцеплялся голод, и они преображались: вставал дыбом острый костяной гребень, загорались яростным призрачным светом глаза. И тогда они уже по собственной воле падали вниз, к окутанной ночью земле, чтобы найти себе добычу. Там их поджидали, паря на изорванных крыльях, старшие сородичи.

Они не чуяли запахов, но их манила усталость. Притомившийся за день житель, не спавшее много ночей животное, измученный, застигнутый врасплох дождем эндермен — кто угодно мог стать жертвой. Им не нужна была чужая плоть, что лишь отяжелила бы их; они питались страхом и болью, маскируясь под кошмары наяву.

Но особенно их интересовали те, чьи чувства были многократно ярче, чем даже у жителей. Их предки, не в силах удержаться, пили испуганных, не сопротивляющихся людей досуха; они нападали с осторожностью, опасаясь быть пронзенными стрелой или мечом; их потомки едва ли смогут приблизиться к столь желанной добыче.

Насытившись же, они вновь отдалялись от земли, поднимаясь так высоко в небо, как только могли. Вся их короткая жизнь состояла из полета — оказавшись на земле, они стремительно погибали, обращаясь в ничто.

Они были и оставались детьми Пустоты, она жила внутри них, до поры до времени незаметная. Но, когда вставало солнце, под его лучами Пустота начинала стремительно разрастаться, поглощая легкие тела, терзая широкие крылья и оголяя кости. Не успевшие спрятаться в тень просто исчезали из мира, не оставив после себя ничего, кроме памяти — исчезали, чтобы следующей ночью вернуться возрожденными, исчезали, чтобы впоследствии вновь встретиться с теми, кто смог пережить день.

И круг замыкался.

@темы: мои фики, Майнкрафт

---

Будни кубического мира — 1

Не смотри ему в глаза

Автор: Fire Wing
Фандом: Minecraft
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (1010 слов)
Герои: Алекс, Стив, эндермен
Метки: AU, второстепенные оригинальные персонажи, драма, повседневность, упоминания насилия, эксперимент, смерть второстепенных персонажей
Саммари: Алекс с малых лет знает: в их поселении Край — запретная тема, его порождения — страшные чудовища с одним на всех наименованием Крайние, а смелые путешественники, сумевшие побывать там и вернуться — не иначе как безумцы, спутавшиеся с Крайними и потому к ним приравненные даже в имени.
Примечания: Вот что бывает, если полезть искать на Ютубе теории по давно полюбившейся игре. Очень уж мне понравилась идея общих предков у людей и эндерменов.
P.S. Эксперименты со стилем прилагаются.

*****
Алекс с малых лет знает: в их поселении Край — запретная тема, его порождения — страшные чудовища с одним на всех наименованием Крайние, а смелые путешественники, сумевшие побывать там и вернуться — не иначе как безумцы, спутавшиеся с Крайними и потому к ним приравненные даже в имени.

Говорят, будто эти смельчаки глупцы после возвращения не живут долго, отравленные некой скверной. Оборачиваются, темнея кожей и уродливо вытягиваясь — и уходят в Край, в свой новый дом.

Приходил однажды откуда-то издалека такой Крайний, — Алекс тогда лет шесть было, не больше, — приносил диковинные сиреневые плоды. Рассказывал про бесконечное темно-фиолетовое небо, парящие острова и эндеров, улыбался открыто и ласково. Предлагал попробовать гостинцы, протягивая их на раскрытой ладони — а в зрачках фиолетовые искры прыгали.

Алекс хотела прикоснуться к неведомому чуду, но не успела — подбежал взрослый, залепил пощечину, оттащил в сторону, срываясь на крик: «Ты что творишь, безголовая! Куда мать-отец смотрят!».

Следующие несколько дней сидеть было больно. А Крайний исчез из поселения и не вернулся, как ни надеялась Алекс на обратное.

* * *
Алекс восемь лет, когда ее впервые берут на ночное дежурство. Дают совсем-совсем настоящий лук и легкие смертоносные стрелы, — на случай, если монстры опять проломят ограду, — помогают натянуть плотную кожаную куртку и такие же штаны, нахлобучивают на голову выскобленную тыкву со вставленными в дырки особыми стеклами — якобы такое стекло, по древней технологии изготовленное, отпугивает Крайних.

Хрипло-утробно завывают зомби, стучат костями с остатками истлевшей плоти на них скелеты, перебирают тонкими ногами пауки — а Крайние и впрямь не появляются ни в это дежурство, ни в следующее, ни еще много-много бессонных ночей. Лишь однажды, на границе туманной зари, Алекс кажется, что видит она на опушке опадающие фиолетовые искорки.

* * *
Алекс одиннадцать, и она с матерью собирает в лесу ягоды, поминутно оглядываясь на готовое разразиться дождем небо. И все идет своим чередом до тех пор, пока не слышится где-то совсем рядом глухое урчание.

Мать падает на землю, как подкошенная, и дочь с собой утягивает. Закрывает ей глаза рукой, судорожно шепча: «Не смотри, не смотри, только не смотри…». Алекс так удивлена, что даже не пытается брыкаться или задавать вопросы. Ей интересно — кто же этакий бродит вокруг них? — и только самую чуточку страшно.

Тихий хлопок на грани слышимости тут же заглушается раскатом невообразимо далекого грома. В спину первым предвестником летнего ливня ударяется капля, затем еще одна…

Уже не справа, а откуда-то сзади раздается жуткий-хриплый-глухой-нечеловеческий крик, полный боли. Алекс стремительно поднимают с земли, не отрывая ладони от глаз, и тащат-тащат-тащат куда-то по направлению к дому, а дождь льет все сильнее…

…Отец, выслушав рассказ о случившемся, становится белым как бумага. Алекс бы удержаться, усмирить любопытство, чтобы не попасть под горячую руку — но она спрашивает:

— Это ведь был эндер?

Лицо отца из мертвенно-бледного в мгновение ока становится пунцовым, и это не предвещает ничего хорошего. Как и вкрадчивый вопрос матери:

— Откуда ты узнала это слово?

* * *
— Искусная работа, — одобряет Стив, вертя в руках тыкву — ту самую, которую Алекс в детстве надевала на дежурство, ту самую, которую она в четырнадцать лет унесла с собой, отправляясь странствовать. — В наших краях подобное не сделают. Не поделишься по-дружески секретом изготовления?

— Меня не брали в подмастерья, — дергает плечом Алекс. — Просто такие выдают всем дежурным — эндеров отпугивать, — запрещенное слово жжет язык; выученный в одиннадцать лет урок не пропал даром.

Стив хохочет раскатисто:

— Да к вам ни один эндер в здравом уме не сунется! У вас же то дождь, то снег, то туман, а они терпеть не могут воду в любом виде!

Некстати вспоминается отчаянный материн шепот: «Не смотри, только не смотри…» — да бьющие по телу капли.

Дух захватывает, как при прыжке в ледяную воду, но Алекс решается и задает вопрос:

— Кто такие эндеры на самом деле?

— Я почем знаю? — Стив перекатывает тыкву в широких ладонях. — Я в Краю еще не был. Говорят, там скучно. А после возвращения в родном мире еще скучнее становится, ведь ты все на свете опасности уже перевидал. А те, кто надолго в Краю задерживаются, потом по привычке в глаза людям смотреть не могут… А пойдем-ка, я тебе настоящего эндера покажу! — вдруг оживляется он. — Он бродил тут с утра в окрестностях, авось не ушел.

* * *
— Главное — не смотреть ему прямо в глаза, иначе он взбесится. Тебе-то с твоей тыквой можно… наверное, — быстро говорит Стив, наблюдая за поляной боковым зрением. Алекс же не может отвести взгляда от высокой ломкой фигуры, антрацитово-черной да фиолетовыми искрами окутанной. Урча что-то ему одному понятное, эндер рассматривает растения, шагая туда-сюда на длинных тонких ногах; иногда он исчезает в одном месте и тотчас появляется в другом — и тогда слышится тот самый тихий хлопок, а искры мерцают ярче.

А потом он поворачивается в их сторону. Стив охает и утыкается взглядом в землю, крепче сжимая увесистый железный меч, а Алекс смотрит-смотрит-смотрит в темно-фиолетовые зрачки посреди сиреневой радужки и все четче понимает, что был какой-то изъян в изготовлении «защитных стекол» — или же они вовсе не были предназначены для подобного, но забывшие все, желающие только лишь выжить люди сочли иначе…

Между их разумами словно натягивается тонкая нить, теплом с одной стороны и холодом с другой питаемая; урчание эндера становится низким и угрожающим, он раскрывает жуткую пасть, дрожит от ярости — и все же не может двинуться с места.

Алекс чувствует темный, неприветливый мир посреди Пустоты; огромного черного дракона; толпы сородичей и их искаженную, немного невнятную, но все же речь; причудливые безлистные деревья со странными плодами; и — поспешно, смазанно — навеки застрявшего в Краю человека, чья кожа стала черна как уголь, а глаза окрасились лиловым…

Чувствует она и злость-боль-тоску-снова злость Странника Края, в котором взгляд глаза в глаза пробудил такие нежелательные воспоминания…

А потом нить рвется — хлестко, резко; оборванный конец словно ударяет Алекс по голове, и она падает, оглушенная.

Когда она приходит в себя, антрацитовое тело, лежащее навзничь, без следа серым пеплом рассеивается, оставляя после себя только сине-зеленую сферу на примятой траве.

— Фуфло твоя тыква, — выговаривает ей Стив, взвешивая диковинный шарик в руке и откладывая чуть в сторону меч. — Вот и запомни — эндерам в глаза можно смотреть, только если у тебя очень хорошее оружие и броня. Или если в воде сидишь. Одна радость — я добыл жемчужину. Держи, в догонялках с монстрами пригодится! Такую бросаешь — и сразу переносишься туда, где она разбилась, прямо как эндер.

Алекс в смятении принимает хрупкий дар, совсем недавно служивший Страннику органом не менее важным, чем сердце.

@темы: мои фики, Майнкрафт

---

Артфик номер два

Неидеальная

Автор: Fire Wing
Фандом: ориджинал
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (325 слов)
Герои: ОМП, ОЖП
Метки: artfic, другие планеты, научная фантастика, русалки, телепатия
Саммари: Сбегая в море, амарийцы задумывались не о том, чтобы жить, а о том, чтобы выжить.
Примечания: Картинка, по которой была написана работа.

*****
«Неидеальная», — это единственное слово упорно вертелось у него в голове при взгляде на Й’рах, что парила перед ним в воде, лишь изредка подергивая хвостом.

Неидеальная во всем — жабры вместо голосовых связок, совершенно ненужные при водном образе жизни пропорции тела, спутанные белые волосы, слишком длинный хвост, у основания которого отчетливо видны срощенные наспех ноги, вуалевидный боковой плавник с неясной функцией, тянущийся вдоль хвоста. Сбегая в море, амарийцы задумывались не о том, чтобы жить, а о том, чтобы выжить. А жить с изуродованными генной инженерией телами было подчас очень сложно — но менять что-либо еще уже не было возможности. Оставалось надеяться на эволюцию — ту еще медлительную и ненадежную тварь.

Й’рах протянула ему руку с острыми когтями вместо ногтей. Конечно же, все амарийцы были тактильными телепатами, и, лишившись голоса, сделали телепатию основным методом коммуникации…

Он опустил ладонь в ледяную воду.

«Зачем пришел? — требовательно спросила она, подняв на него глаза без зрачков. — Думай быстрее, я тороплюсь».

Они все всегда торопились — катастрофа, после которой им пришлось уйти под воду, случилась совсем недавно, еще не был налажен быт, то и дело возникали новые проблемы, которые надо было решать.

«Так… по старой дружбе», — он криво усмехнулся, пожал одним плечом. Пальцы стремительно немели, прочная хватка амарийки уже не чувствовалась. Кажется, что-то все же пробилось сквозь тщательно выстроенный им ментальный блок — красивое лицо Й’рах исказилось, она оскалила зубы, тоже острые. Плоский хвостовой плавник ударил по днищу лодки, покачнув ее.

«Не нужно нас жалеть!» — даже мысли амарийки прозвучали с характерным шипением, какое она издавала еще в наземной жизни, будучи в ярости. Амарийцы были и остались очень гордой расой — потому и не приняли помощи от дружественных цивилизаций, потому и не улетели с изувеченной Амары, потому и делали вид, что все в порядке, кое-как приспособив свои тела к новым условиям…

Он упустил момент, когда когти, впившиеся в его руку, исчезли вместе со своей обладательницей, оставив на память пять глубоких царапин, из которых в холодно-безразличную, как нынешние глаза амарийцев, воду сочилась кровь.

@темы: мои фики, Оридж

---

Артфик номер раз

Нечеловек

Автор: Fire Wing
Фандом: Звездный путь (СтарТрек)
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (530 слов)
Герои: ОЖП
Метки: artfic, другие планеты, инопланетяне, как ориджинал, фантастика
Саммари: Ведьма.
Чудовище.
Исчадие ада.
Тварь.
Предат заново вспоминает все оскорбления и обвинения от поселян — и запрокидывает голову, чтобы хрипло, с рыкающими нотками рассмеяться в низко нависшее серое небо. Столько нелепостей в свой адрес только на примитивных планетах и можно услышать.
Примечания: Артфик, написанный по вот этой картинке.
Внешность и некоторые особенности кайтиан списаны с персонажа TAS'а М'Ресс.

*****
Ведьма.

Чудовище.

Исчадие ада.

Тварь.

Предат* заново вспоминает все оскорбления и обвинения от поселян — и запрокидывает голову, чтобы хрипло, с рыкающими нотками рассмеяться в низко нависшее серое небо. Столько нелепостей в свой адрес только на примитивных планетах и можно услышать. И заодно быть выставленной за околицу деревни в красном позорном плаще. В плаще, который слишком заметен на белом снегу — но который нельзя снять, таково уж свойство этой редкой ткани, сотканной из волокон айри’и; она намертво прилипает к коже или шерсти, и содрать ее можно только вместе со значительным количеством оной.

Уязвимости вследствие неизбежных в таком случае травм Предат не может себе позволить. И потому лишь в который раз встряхивается, чтобы избавиться от налипшего на плащ снега. Фыркает, поводит усами, тщетно пытаясь абстрагироваться от дурманяще-сладковатого запаха — сами местные, может, и не замечают его, но на самом деле алая ткань прямо-таки смердит чем-то подгнивающе-растительным, словно кричит всем обитателям леса: «Здесь еда!». Неудивительно, что поселяне хранят айри’и в любом виде только в воде или в сильно пахнущих травах.

Серая тень мелькает среди серых деревьев, практически неотличимая от окружающих сумерек. Предат против воли настораживается, шарит взглядом по серо-белой пелене, чувствуя, как оживают отпечатавшиеся на подкорке инстинкты. Дергает хвостом, досадливо морщится, когда ткань в ответ на это движение отчетливо шуршит.

Волк — или похожее на него существо, — возникает перед ней внезапно, бесшумно, как настоящее порождение зимнего леса. Размеренно дышит, пуская клочки пара из пасти, принюхивается и вдруг оскаливает белоснежные зубы.

Он привык, что под красной липкой тканью, маняще пахнущей смесью ягод и страха, скрывается легкая, беспомощная, загнанная добыча, которая не будет даже сопротивляться. И он оказывается совершенно не готов к тому, что из-под капюшона на него посмотрят янтарные глаза с точно таким же, как у него самого, выражением в них. Выражением, свойственным настоящему хищнику.

Недаром кто-то из местных, выкрикивая ругательства в спину уходящей в лес Предат, назвал ее нечеловеком.

Она, хищница-кайтианка, выросшая в самом сердце леса своей родной планеты и лесом же пропитанная до последней шерстинки, человеком в привычном понимании действительно не была.

Волк, даже и не думая перестать скалиться, пытается обойти двуногую по кругу, будто бы это развеет морок и явит ему привычную и понятную добычу, которой так не хватает в подобные морозы. Но закутанная в красное фигура, по-кошачьи мягко перетекая из одной позы в другую, поворачивается вслед за ним, и в ее взгляде нет ни капли боязни или подобострастия. Но нет в нем и вызова — и волк впервые в жизни не знает, как реагировать. И потому уходит, почти сбегает обратно в лес, растворяясь в сгущающейся темноте и оставляя в память о себе только цепочку следов.

Предат коротко выдыхает — в морозном воздухе повисает облачко пара, — и в несколько шагов оказывается у раскидистого дерева. Вонзая когти в кору, забирается в развилку ветвей по узловатому стволу и замирает, прижавшись к темной коре. Она убедилась, что здесь действительно водятся крупные хищники, исправно приходящие на запах — не зря поселяне так боятся оказаться в лесу в позорном плаще. Поэтому коротать ночь внизу, в сугробе, как минимум неразумно. На дереве она будет в большей безопасности.

Хуже то, что «Антарес» по плану прилетит за ней только через тринадцать местных суток, и эти тринадцать суток за пределами поселения еще надо как-то протянуть.


Примечания:
*Предат — кличка-сокращение от английского predator (хищник).

@темы: СтарТрек, мои фики

---

Борговорун и иже с ним

Сопротивление бесполезно

Автор: Fire Wing
Фандом: Булычев Кир «Приключения Алисы»
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (450 слов)
Герои: Говорун, Второй капитан, Третий капитан, Игорь Селезнев, Алиса Селезнева
Метки: AU, кроссовер, научная фантастика
Саммари: — Как же вы могли ремонтировать живую птицу? — удивилась Алиса.
Примечания: Частичный кроссовер со СтарТреком, не имеющий отношения к сеттингу «Бегущих в подземелье» (Трек в шапке не стоит, поскольку на него в тексте только намеки).
P.S. Использованы диалоги из канона.

*****
— Вы знаете говоруна? — спросила Алиса.

— Знаю, — ответил рассеянно робот. — Я сам его ремонтировал.

— Как же вы могли ремонтировать живую птицу? — удивилась она.

— Несколько лет назад, — ответил робот, — эта птица прилетела на нашу планету из космоса.

Говорун тогда и сканерами не регистрировался как живое существо — не было сердцебиения, не было дыхания, а под оплавленными перьями виднелся металл. Он будто тоже был роботом, только более совершенным.

— У нас в то время уже было мало воздуха и совсем не осталось местных животных. Но говоруну, если вы знаете, не обязателен воздух. Он может перелетать между планетами и не дышать по несколько недель и даже месяцев.

Вряд ли в базе данных под «не дышать» имелось в виду полное отсутствие жизнедеятельности в привычном понимании.

— Но этот говорун еле-еле долетел до нашей планеты. Кто-то напал на него в пути и тяжело ранил. Мы выходили его, откармливая смазочным маслом, но одно крыло ему пришлось отрезать и заменить протезом.

Неправда. По крайней мере, наполовину. Они действительно удалили говоруну отмершую конечность, но репликация протеза была полностью на его совести. Вернее, на совести наномеханизмов в его тканях.

— Не может быть! — воскликнул Селезнев. — Неужели мы не заметили бы этого?

Внешне протез действительно был неотличим от здорового крыла, выдать его могли только усиленные металлом кости или неровный полет птицы — искусственное крыло было чуть тяжелее.

— Посмотрите, — коротко ответил робот, не опускаясь до новой лжи.

Говорун моргнул, послушно расправляя правое крыло.

* * *
— Сопротивление бесполезно. Вы будете ассимилированы, — в который раз уже за последние сутки проскрежетал обоими клювами сразу говорун. Затем спорхнул вниз и по-хозяйски уселся на тонком больничном одеяле рядом с Третьим.

— Опять его переклинило, — с досадой сказал Второй, глядя, как фиксианец медленно гладит птицу, не вполне доверяя собственным дрожащим от слабости пальцам. Говорун, соглашаясь, вновь забубнил то же самое.

— Ким… — Третий поднял на друга встревоженный взгляд бледно-сиреневых глаз. — Когда ты в последний раз проверял у него концентрацию нанозондов?

— Да сегодня и проверял — немного повышена, но не растет, — он развел руками. — Мы с Севкой тоже, когда протез вместо крыла обнаружили, подумали было, что он одичал.

— Протез? Что я пропустил? — фиксианец торопливо приподнялся на локтях нижней пары рук и заметно побледнел от резкого движения. Второй осторожно положил руку ему на плечо, заставив снова лечь. Последовал короткий обмен взглядами: «Все в порядке?» — «Да». Ким посмотрел недоверчиво, но все же собрался с мыслями и начал рассказывать.

Где-то в середине недлинных объяснений в медблок «Чайки» пришел Селезнев, проверил состояние Третьего и… остался, изредка вставляя дельные комментарии.

— Нам он этого не говорил, — наконец сказал профессор. Говорун, воспользовавшись моментом, снова повторил все те же две фразы неживым, механическим голосом. — Капитан Янсон, должен сказать, что ваша птица — совершенно беспрецедентное явление в биологии. Где вы ее нашли?

— Сопротивление бесполезно… — опять принялся за свое говорун.

Условная корабельная ночь обещала быть длинной.

@темы: мои фики, Алисиана

---

О посмертной жизни и вербовке

Предложение, от которого невозможно отказаться

Автор: Fire Wing
Фандом: Хантер Эрин «Коты-Воители»
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: драббл (610 слов)
Герои: ОЖП, ОМП
Метки: AU, мистика, постканон
Саммари: «Приходи… — шептал ей голос в снах. — На сама-знаешь-какую поляну приходи перед рассветом… узнать кое-что о мире, в котором жила и живешь… Я буду ждать».
«Кто ты?» — рычала, шипела, требовала ответа она у серой пелены сновидения.
«Я — Фаэ, а большего тебе до срока знать не нужно…»
Примечания:
Кот, бывший глупцом при жизни, в ЗП не умнеет (с)
Учитывая количество не самых умных индивидов во всех племенах, неудивительно, что для Звездных нет интереснее способа скоротать посмертие, чем следить за своими потомками. А ведь это такой шанс преисполниться в своем познании, изучая окружающий мир!..
P.S. Имеются отсылки на одну научно-фантастическую книгу. Кто возьмется угадать, на какую именно?)
P.P.S. Самодельно-нейросетевая

обложка.

обложка:


*****
— Пришла все-таки, — на морде Фаэ — что за странное бродяжье имя! — возникает усмешка.

— Да, пришла! — с вызовом отвечает Вьюга, садится, обвивая хвостом лапы, и без тени смущения разглядывает высокого рыжего кота перед собой. У него в шерсти нет ни единой звездочки, но и на выходца из Сумрачного Леса он тоже не похож.

— Наивная юная кошечка повелась на еретические бредни умершего бродяги, который обещал рассказать ему одному ведомую правду? — продолжает подначивать Фаэ, бесшумно скользя вокруг нее. — И ты не боишься быть окончательно отвергнутой своим племенем, если мне поверишь? — чуть слышный шепот на ухо, от которого встает дыбом шерсть.

«Приходи… — точно так же шептал ей голос в зыбких снах. — На сама-знаешь-какую поляну приходи перед рассветом… узнать кое-что о мире, в котором жила и живешь… Я буду ждать».

«Кто ты?» — рычала, шипела, требовала ответа она у серой пелены сновидения.

«Я — Фаэ, а большего тебе до срока знать не нужно…»

— Говори, — цедит сквозь зубы Вьюга, оборачиваясь к коту. — Признаю — заинтриговал.

Фаэ замирает на середине движения и, как ни в чем не бывало, садится в покрытую росой траву, усыпанную крохотными звездами. Его ореол загадочности немного рассеивается.

— Представь, что ты поднимаешься в горы, высоко-высоко, за вечные снега. Что изменится с высотой? — он пытливо прищуривается.

— Будет холодно… — задумчиво тянет воительница.

— И нечем дышать. Поверь, там, где живет Клан Падающей Воды, это еще не очень заметно, а вот на самых вершинах… — Фаэ делает многозначительную паузу. — Вокруг тебя будет только ветер, сносящий с лап, но ты не сможешь надышаться тем воздухом, что он приносит. А что, по-твоему, лежит еще выше?

— Угодья Звездного племени, — уверенно отвечает Вьюга. — Наши угодья.

— А вот и нет, — Фаэ легонько ударяет ее хвостом по лапе. Не успевает Вьюга дернуться, как он уже продолжает: — Выше — только пустота и темнота. И никакого Звездного племени. Вы обитаете… где-то, но уж точно не в небесах.

— То, что ты бродяга, не дает тебе права нас оскорблять! — ее аж подбрасывает от возмущения.

— Я уже не остановлюсь, — усмехается Фаэ, и Вьюге от его взгляда становится холодно. — Знаешь ли ты, что такое звезды?

— Отражения наших душ, конечно!

— А вот и нет. Звезды — это… огромные горящие шары в пустоте. И Солнце — точно такой же шар, только он ближе.

Вьюга теряет дар речи от такой ереси. А наглый кот припечатывает свои россказни неожиданным аргументом:

— Ведь глаза Чудовищ, как вы их называете, издалека тоже кажутся маленькими.

— Да как ты смеешь… — начинает она. В голове полнейший сумбур.

Фаэ удивительно плавным движением поднимается на лапы:

— Смею, — просто говорит он, и у Вьюги почему-то пропадает всякое желание спорить.

— Что тебе от меня нужно? — она прищуривается.

— Твое любопытство, не свойственное котам всех племен — живым или мертвым. Твое желание знать, что скрыто за освященными временем ритуалами. Твоя надежда докопаться до истины. Твоя готовность наблюдать, — и ей жутковато от правоты, звучащей в словах Фаэ. — А еще мне нужна ученица. Я уже немолод по меркам Знающих, близок к забвению, а мой прошлый ученик не оправдал надежд…

— Кто такие Знающие?

— Души, которые ставят познание мира выше дрязг с другими умершими и бдения за горсткой живущих.

Вьюга усмехается — вот уж точно, по этой логике она готовая Знающая! — и вдруг спрашивает, словно наяву видя проблеск истины:

— Как звали твоего предыдущего ученика?

— Вот видишь, ты всегда настороже, думаешь, сопоставляешь догадки. Суть от сути Знающих. Я дал ему имя Сол, — внезапно подтверждает Фаэ, — будучи так восхищен его жаждой знаний, что совсем не обратил внимания на скрытый за ней корыстный интерес…

Становится тихо, только пересвистываются в кронах деревьев невидимые птицы.

— Уже рассвет, — Фаэ вдруг кивает на светлеющий горизонт. — Мне пора, Звездное племя не терпит моего присутствия здесь. Подумай до следующей ночи, согласна ли ты, и приходи… Луа.

— Как ты меня назвал? — непонимающе хмурится воительница, бросает взгляд в сторону Фаэ, но тот уже исчез, словно растворился в утреннем тумане…

@темы: мои фики, Коты-Воители

---

Ностальгическое

«И тебе здравствуй, Океан»

Автор: Fire Wing
Фандом: оридж
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: драббл (435 слов)
Метки: атмосферная зарисовка, современность
Саммари: Впереди две недели отпуска в полюбившейся стране, практически наедине с природой и океаном… океаном… а она вчера вечером даже не пришла поздороваться с ним, как так можно было-то?!

*****
Раннее португальское утро медленно просачивается в душную комнату на замену ночи. Тускнеют тени листьев и веток, дрожащие на потолке в неярком золотистом мареве фонаря, замолкает где-то вдалеке глухой собачий лай, и только ветер по-прежнему свистит за окном.

Ира, обитательница комнаты, просыпается резко, как от толчка. Еще толком не разлепив глаза, сбрасывает одеяло и встает на пол. Машинально направляется в сторону туалета, ежась от утренней прохлады, по дороге запинается о чемодан, так и не разобранный со вчерашнего дня — копившаяся двое суток дорожная усталость взяла свое…

Обратно в комнату она, взбодрившись, не столько входит, сколько вбегает. Неуемное беззаботное счастье и предвкушение расцветают в груди — впереди две недели отпуска в полюбившейся стране, практически наедине с природой и океаном… океаном… а она вчера вечером даже не пришла поздороваться с ним, как так можно было-то?!

Ира торопливо сдергивает со спинки стула и накидывает на плечи кофту, вытаскивает из-под кровати потрепанные сандалии. Обувается, выскальзывает из квартирки, захлопнув за собой дверь и едва не забыв ее запереть, и стремительно слетает по лестнице вниз.

Дверь подъезда распахивается, впуская в коридор пахнущий солью и южными цветами холодный воздух. Пышный олеандр под порывом ветра роняет вниз несколько белоснежных лепестков, кучка суккулентов на соседней клумбе жизнерадостно скалится розетками шипастых листьев.

Она на ходу опускает ключи в карман. Под ногами хрустит пыльный гравий дороги, белые стены домов нависают хорошо знакомыми призраками. Шуршит на ветру запыленная злаковая поросль выше человеческого роста — Ира здоровается с ней на свой странный лад, невесомо касаясь тонких стеблей.

Сердце бьется все быстрее — не в силах дальше сдерживаться, она переходит на бег. За несколько лет на привычном маршруте ничего не изменилось: с забора свисает безудержно цветущая бугенвиллия, обычно не слишком оживленное шоссе и вовсе безжизненно, магазинчик у обочины сейчас закрыт, переход через железную дорогу украшен жутковатым плакатом в стиле «они не смотрели по сторонам»…

Через заросли бурьяна, отделяющие широкий и длинный пляж от городской окраины, перекинуты деревянные мостки. Скрипучая мелодия занозистых досок знакома каждой своей нотой, и ей все так же, как и годы назад, аккомпанирует стук сандалий по дереву и свист соленого ветра в ушах.

Сразу за мостками щиколотки вязнут в мягком, как мука, песке с редкими вкраплениями ракушек. Дальше он должен быть плотным, слежавшимся под давлением… впрочем, отлив еще только начался.

Одинокая чайка на секунду отвлекается от расклевывания дохлого краба, удивленно глядя вслед.

Забыв разуться, Ира шагает в воду. Накатившая волна, полная сдержанной мощи, толкает в колени, обжигая холодом, тянет назад за собой, откатываясь. И еще одна… и еще… Руки тоже холодит.

— И тебе здравствуй, Океан, — смеется она, и кажется, что вода смывает с кончиков пальцев не только ставшую привычной усталость, но и слова.

Далеко-далеко, над светлеющим мысом, приветственно мигает маяк.

@темы: мои фики, Оридж

---

Самолетное

О ментальных разговорах

Автор: Fire Wing
Фандом: ориджинал
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: драббл (540 слов)
Герои: самолеты, хорошие и разные
Метки: живые машины, научная фантастика, современность
Саммари: Нам разум дал стальные руки-крылья, А вместо сердца — пламенный мотор (с)
Примечания: Самодельная

обложка.

обложка:


*****
С наступлением тихого солнечного утра на Островах начинается обычная ежедневная рутина. Десятки птенцов, с самого вечера стоящих пришвартованными, привычно подставляются под умелые руки пришедших людей, позволяя проверить все системы, залить топливо в баки, загрузить коробки и другие емкости с чем-то… Все это — подготовка к полету, а сам он начнется позже. Но и тогда можно будет спокойно, не боясь, вести разговоры — люди их услышать не могут. Странные существа…

Утро быстро вступает в свои права. Теплеет. Некоторые птенцы уже стрекочут винтами возле рифа, готовясь к вылету, некоторые все так же стоят, недвижные и нетронутые, а некоторые, ни свет ни заря прилетев с других островов, покачиваются на волнах, терпеливо ожидая возможности встать к причалу. Мерно текут мысленные беседы…

…которые тотчас, как по команде, обрываются, когда в ментальном поле становится на один разум больше.

— Говорящий! Это Говорящий! — радостно «выкрикивает» кто-то, и эти слова пожаром разносятся по Островам, проникая в каждое сознание. Все птенцы любопытны, как положено детенышам абсолютно любой формы жизни, они отчаянно хотят узнать как можно больше о мире за Океаном, и Говорящие, что время от времени прилетают оттуда, охотно им в этом помогают.

«Он здесь явно впервые», — наконец решают птенцы, покопавшись в коллективной памяти и не найдя там уникального номера, обладатель которого сейчас снижается по глиссаде, храня молчание. К нему не спешат обращаться напрямую, опасаясь отвлечь — дует порывистый боковой ветер…

Но сразу же после приземления на Говорящего обрушивается ментальный мини-циклон, состоящий преимущественно из вопросов:

— Откуда ты? Как летел сюда? Где еще ты побывал? Покажи!

— Потерпите немного, — к чести Говорящего, в первый миг он не только не пытается «закрыться», инстинктивно спасая свое сознание, но и начинает отвечать сразу на максимальной «громкости», чтобы его «услышали» все Острова. — У нас целых три часа.

…Немного позднее птенцы с неизменным любопытством изучают переданные Говорящим образы: ледяное звездное небо, легчайшие полупрозрачные облака… зелень лесов, многоцветные кляксы островов на морской лазури, ровные многоугольники и сети городов, сложные сплетения огоньков, которые на самом деле — те же города… пыльные ветра центральной Африки и едко-соленые — побережий… грохот волн Атлантического океана и сонная почти-тишина засыпанного снегом аэропорта Шереметьево… здешнее, характерное для Мале палящее солнце и привычный, как работа двигателей, мороз на высоте…

Никто не замечает, в какой момент Говорящий переходит от своей памяти к тому, что сам узнал от сородичей. Птенцы не остаются в долгу — ментальное поле заполняют тысячи вариаций похожих событий: синева океана… белые высоченные громады облаков и россыпь сине-зелено-желтых атоллов внизу… барабанящий по фюзеляжу косой дождь, мерная качка на волнах… поплавки, с плеском рассекающие упругую воду в разводах пены…

Наконец обе стороны уверяются, что сохраненных в памяти новых образов хватит надолго, и завершают обмен. Птенцы готовы поспорить на собственные винты, что их собеседник тоже получал удовольствие от процесса и ничуть не скрывал этого. А другие Говорящие еще утверждали, что никто из них не испытывает эмоций!..

Сам объект так и не разгоревшихся споров обрывает контакт, не прощаясь.

Издалека до причалов доносятся характерные грохот и гул — Говорящий начинает разгон, чтобы, подчиняясь приказу людей, взлететь. Чтобы вернуться за Океан, на большую неподвижную землю, где лучше, чем здесь, на крохотном ее клочке. Но птенцы теперь знают, что неясная тоска все равно будет мешать ему до тех пор, пока он снова не поднимется ввысь…

Ведь, в отличие от птенцов, одинаково хорошо чувствующих себя в небе и на воде, Говорящие принадлежат только небу.

@темы: мои фики, металлические птицы, Оридж

---

Сборник драбблов

Калейдоскоп снов

Автор: Fire Wing
Фандомы: Звездный путь (СтарТрек), Хантер Эрин «Коты-Воители», Булычев Кир «Приключения Алисы», Shadow Fight 2, Экипаж (2016), Рувольти: эксперимент ценой жизни, Рейнольдс Аластер «Пропасть Искупления»
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: (16200 слов)
Метки: сновидения, сборник драбблов
Саммари: Сборник зарисовок на челлендж.
Примечания: Темы можно посмотреть тут.
В сборнике присутствуют как фанфики, так и ориджиналы.
Фандомы, жанры, предупреждения и тэги выставлены для каждой зарисовки отдельно (сборник был скопирован с Фанфикуса, поэтому оформление шапок приблизительно соответствует тамошнему).
Некоторые зарисовки выложены как отдельные фики. Они вместе с этим сборником помечены темой, что логично, «Калейдоскоп снов».
Зарисовки, возможно, впоследствии будут дополнительно редактироваться.
P.S. Мне лень пересчитывать количество слов в каждой главе без учета самодельных шапок, поэтому, если вам это принципиально, просто вычитайте из указанного количества слов по тридцать

1. Сон о прошлом (Коты-Воители)

1. Сон о прошлом (Коты-Воители)
Рейтинг: PG
Взаимоотношения: джен
Жанры: мистика, трагедия
Предупреждения: ОЖП, ОМП, смерть персонажа
Тэги: АУ, ангст, антиутопия, религия/вера, смерть основных персонажей
Слов: 1201
Примечания: зарисовка является косвенным продолжением фика "Ввысь".

*****
Нечем дышать.

Стриж, не в силах подняться на лапы, лежит, часто-судорожно наполняя легкие разреженным морозным воздухом, не приносящим облегчения.

Нужно бороться, нужно держаться... нужно хотя бы выяснить, что происходит и где он...

В глазах темно. Вырывающийся из пасти на каждом выдохе пар щекочет морду.

Крикнуть бы, подать знак, что он здесь — может, помогут...

Вместо крика удается издать только отчаянный хрип.

Хрустит снег под чьими-то легкими шагами. По спине проходится пушистый хвост, и воздух вокруг снова становится живительным, пригодным для дыхания. И Стриж дышит-дышит-дышит, обжигаясь холодом, дышит, но все равно не может надышаться.

Темнота перед глазами рассеивается.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает белая в рыжих пятнах кошка, и Стрижу кажется, что она прямо в душу ему, никчемному, смотрит.

Он уже разглядел в ее шерсти крохотные мягко светящиеся огоньки. Сомнений нет — она из Звездного племени, и ему остается только отчаянно молиться, чтобы Звезды не нашли в нем тех изъянов, за которые принято карать.

Кому молиться, Звездам в присутствии Звезд же?

Он панически отшвыривает эту крамольную мысль прочь. Предки же всемогущи, наверняка эта кошка видит его разум, как кристально чистый пруд... в таком случае осознавать реальность ему осталось всего ничего.

— Эй! — у него перед носом взмахивают лапой, и воитель, как малый котенок, отшатывается в ужасе, сжимается в комок. — Да что с тобой такое?!

— Вот вечно у тебя, Черемуха, все из лап валится... — с добродушной усмешкой к ним подходит еще один Звездный предок, темно-серый, как дождевая туча. — Просил же — не пугать, они и так запуганы нашими соплеменниками до облысения.

Стрижу, и так уже порядочно замерзшему на снегу, от тона, которым серый кот произнес слово "соплеменники", становится еще холоднее. Обугленно-черные деревья вокруг словно сдвигаются, готовясь схватить его в переплетение корней, ярко выделяющихся на белом снегу...

— Я ничего не делала! — возмущается названная Черемухой. — Помогла привыкнуть к здешнему воздуху, и только, а дальше он от меня шарахаться начал!

В ее голосе звучит совершенно детская обида.

Серый кот закатывает глаза и бормочет отчетливое проклятие в адрес Звездного племени. У Стрижа от этого зрелища глаза, как две Луны, уши прижаты к голове в запоздалом стремлении не слышать хулу...

— Да не бойся ты так, — фыркает Звездный кот. — Мы — не Звездное племя. Вернее, не совсем.

— Т-то есть вы — из Сумрачного Леса?! — нервная дрожь пронзает Стрижа с такой силой, что клацают зубы. Теперь понятно, куда он попал, понятен чернильный цвет деревьев, понятен колышущийся в их ветвях темный туман... Сумрачный Лес!

От паники перед глазами снова начинают мелькать черные точки, и снова появляется тянущее чувство в груди.

— Нет, — обрубает серый кот. — Мы — отступники. Черемуха, покажи ему... то, что надо. Ты это лучше меня умеешь.

Черемуха стремительным бело-рыжим росчерком оказывается рядом, и не успевает Стриж в очередной раз отдернуться, как она кладет свою голову на его, и монохромный мир вокруг осыпается осколками.

* * *
— Звездный Рассвет, я пришел, чтобы стать воином! — горделиво распушает грудку Кленохвост, оруженосец племени Теней. Бывший предводитель пристально-оценивающе смотрит на него, и под этим взглядом котик тушуется, утыкается взглядом в собственные лапы.

— Открой мне свой разум, — тихо приказывает Звездный Рассвет, подходя к ученику.

В какой-то момент все идет не так, и мордочка Кленохвоста перекашивается от боли. Он кричит-кричит-кричит на одном выдохе, и страшнее всего то, что он не может даже усом шевельнуть — только кричать, срывая голос.

Звездный Рассвет делает шаг назад, обретший способность двигаться оруженосец валится в блеклую траву.

* * *
— Снова! — утробный рык Звездного Инея заставляет Черемуху вздрогнуть. Она поспешно смотрит в прозрачное озеро, пытаясь понять, что же так взбесило бывшего Речного предводителя.

Сквозь толщу воды, причудливо искажающей происходящее в мире живых, Черемуха видит иссушенный жарой лагерь Речного племени. Прислушивается, и озеро доносит до нее отчаянный выкрик какого-то оруженосца:

— Если Звездное племя такое милосердное и могущественное, то почему не прекратит эту засуху?!

— Потому что уже давно не в силах, — одними губами шепчет звездная воительница. Поднимает взгляд на белоснежного кота.

— Я буду ждать, пока он заснет, — хищно усмехается Звездный Иней. — И тогда я наглядно объясню ему, почему лучше не сомневаться в нас.

* * *
— Это бесполезно, — качает головой Черемуха, глядя на Стрижа, постепенно растворяющегося в стылом воздухе. — Он слишком сильно верит.

Двое других, что были до него, на демонстрацию прошлого реагировали по-другому. Первый — плакал, долго и надрывно, задыхаясь в редком воздухе, роняя в снег льдинки-слезы, плакал за всех убитых, с разрушенным разумом, за всех живых, оплетенных паутиной лжи, замурованных в непробиваемый камень законов — только его отчаянной верой это место между территориями Света и Тьмы еще было пригодно для жизни. Второй — впился когтями в смерзшийся наст и сидел так долго-долго, отступники уже думали, что его разум не вынес увиденного, и потому отправили его назад. Но на следующую ночь он необъяснимым образом явился к ним сам и спросил только одно: "Как я могу помочь?".

Помочь он почти не успел — Звездное племя узнало о происходящем, и храбреца по их указке растерзало его собственное племя.

Со Стрижом они ошиблись. Возможно, непоправимо. Он слепо верил Звездам и попросту отказывался признавать, что все из воспоминаний Черемухи — было. Что был Кленохвост, в котором углядели непозволительно сильное стремление к власти, что был неподвластный им Град, которого испугались, что была Пестрокрылая, влюбившаяся в кота из другого племени, что было еще много-много котов и кошек... Звезды считали, что они не справляются с поддержанием порядка в племенах, они помнили еще Кровавый Совет и делали, по их мнению, все, чтобы это не повторилось. Все, кто пытался сопротивляться, были для них угрозой, и с такими расправлялись — лапами живущих. И после каждой маленькой неудачи Воинский Закон ужесточался и дополнялся. Даже если очередной новый пункт был абсурден и приводил к чудовищным последствиям, Звезды не отменяли его, а дополняли-дополняли-дополняли, еще больше запутывая, создавая множество вопросов и добиваясь того, чтобы никто не смел даже подумать об этих вопросах.

Находились отступники, постоянно находились. Не могли не найтись с такой жесткой тиранией. Но их всегда было слишком мало, чтобы что-то изменить, и их ссылали сюда — на границу с Сумрачным Лесом, в жуткое место, где едва ли могли бы существовать живущие. Отступники же, чуть измененные смертью, чуть более выносливые, выживали, задыхаясь в разреженном воздухе, каменея на чудовищном холоде. И время от времени от отчания зазывали к себе живых, совершенно им неизвестных — они не имели силы выбрать, чье сознание ухватить. Но слишком велика была вероятность рано или поздно наткнуться на фанатика.

Три попытки было, и третья оказалась роковой. Ведь у них не было прежней силы, и они не могли стереть Стрижу память об увиденном. А это значит, что очень скоро о том, что они сделали, узнает Звездное племя.

В крохотном пространстве будто становится еще холоднее и еще тяжелее дышать.

— Вдруг не узнают? — в голосе Черемухи — отчаянная надежда на невозможное.

— Узнают, — качает головой серый кот, садится, обвив лапы хвостом и взъерошив короткую шерсть в попытке хоть немного согреться.

— Тогда... тогда давай найдем других живущих! Все равно ведь погибать! Дождь, ну что ты молчишь?!

— Мы не имеем права, — медленно и очень устало говорит Дождь. — Любого, кто контактировал с нами, Звезды сочтут опасным. А ты очень хорошо знаешь, как они поступают с опасными.

За полупрозрачным барьером, отделяющим территорию отступников от территорий Сумрачного Леса и Звездного племени, мелькают усыпанные светящимися огоньками кошачьи шкуры. Холод наваливается, оглушая, и меж черных деревьев не остается ни крупицы воздуха.

"Не мы первые, не мы последние. Когда-нибудь этот кошмар закончится", — хочет сказать Черемуха, но уже не может.

2. Сон о будущем (Коты-Воители)

2. Сон о будущем (Коты-Воители)
Рейтинг: PG
Взаимоотношения: джен
Жанр: мистика
Предупреждение: ОМП
Тэги: АУ, ангст, антиутопия, несчастливый финал, хронофантастика
Слов: 374
Примечания: зарисовка имеет косвенное отношение к первой теме, "Сон о прошлом".
P.S. Кажется, я, прописывая Снежнолапа, случайно скрестила Гусохвоста с Фелкой из "Пространства Откровения"...

*****
Снежнолап никогда не любил коллективный разум Звездного племени. Долгое время после смерти он его боялся. Потом, с первыми признаками объединения, пришло понимание — явно не его собственное, а наведенное — что от становления его частью никуда не деться. Но он еще сопротивлялся, каждый раз при пробуждении заново вспоминая, кто он такой — всю свою жизнь, от котячества и до смерти под обвалом.

Общность... пугала. Каждая мысль многократным эхом расходилась во все стороны и могла вернуться обратно искаженной в самой своей сути. Иногда из коллективного сознания можно было выхватить иллюзорные картинки-воспоминания, жутковато-четкие. На такие обратишь внимание — и без остатка погрузишься в свое-чужое прошлое.

Не такой уж и плохой способ скоротать вечность.

Но больше всего Снежнолапа страшило даже не это, а постоянный, едва уловимый шепот на краю сознания — неразборчивый, если не вслушиваться.

Голоса каждый день и каждый час шептали о будущем. Сбивались, перебивали друг друга, противоречили сами себе и иногда даже ссорились между собой. Называли имена, обладатели которых еще не родились, рассказывали о войнах и бедствиях, которые еще не прогремели.

Снежнолап не верил, слышал, но не слушал. Пока не посмотрел на живущих и не убедился, что голоса всегда говорили правду.

* * *
Он слушал голоса, потому что не мог не слушать. Прокручивал в голове постоянно меняющиеся варианты будущего, искал причины, могущие повернуть историю в другое русло. И все чаще ему казалось, что он держит в лапах переплетение тончайших нитей, дрожащих в своем собственном ритме. Тронь одну такую в нужный момент — зазвенят, зарезонируют все остальные.

Он вмешивался в дела Звездного племени и в жизнь наземных племен, хоть раньше предпочитал держаться от всего этого подальше. Помогал, как мог, направлял племена прочь от горнила войны.

Но только голоса говорили все тише.

Снежнолап гордился результатами своих усилий — вот уже много сезонов племена не устраивали серьезных битв, даже мелкие пограничные стычки происходили все реже. Стали чем-то невероятным нарушения Воинского закона, многократно усложнившегося за последние годы. Но численность всех четырех племен по неизвестным причинам падала, и голоса не объясняли, отчего это происходило.

В какой-то момент голоса замолкли окончательно. Будущего больше не было, как и котов-воителей.

6. Кошмар, который заканчивается, когда ты засыпаешь (СтарТрек)

6. Кошмар, который заканчивается, когда ты засыпаешь (СтарТрек)
Рейтинг: G
Взаимоотношения: джен
Персонажи: Рила, Рэй, Сивир
Жанры: фантастика, приключения
Предупреждения: ОЖП, ОМП
Тэги: диалоги, #кастрианские_истории, эксперимент
Слов: 549
Примечания: зарисовка является продолжением третьей темы, "Сон о несбывшемся" (фик на третью тему, "Тишина на подводной лодке", опубликован отдельно), и написана в экспериментальном формате.

*****
— То есть ты серьезно предлагаешь пролететь дохрена...

— Две тысячи.

— ...Дохрена и еще две тысячи километров на своих крыльях с весьма слабенькой надеждой на то, что маяк Федерации еще работает? Мы окочуримся на полпути, не от жары, так от магнитного поля. И так уже все поминутно психуем.

— Полетим достаточно высоко, чтобы сказалось понижение температуры. Так мы уменьшим вероятность попасться на глаза местным, разумным или нет. Там по пути еще горный хребет должен быть, отдохнем за снеговой линией.

— И ты туда же, командир?

— А у нас есть другой выход? Сама же видела, как эффектно импульсные двигатели рванули. А уходить в варп прямо с поверхности планеты, тем более с такой мощной гравитацией... да еще на полуразрушенном корабле...

— Можешь не продолжать, нам в ИК читали лекции про эффект рогатки. Рэй, картограф ты наш, сколько до этих тарговых гор?

— Если прикинуть по масштабу карты... тысяча двести километров примерно.

— Не дотянем. Придется искать место для ночевки. Воду, кстати, берем с таким расчетом, чтобы хватило до гор и обратно, поняли, птенчики? А то рухнете еще.

* * *
— Сколько мы налетали?

— Пятьсот тридцать два километра. Все же удачно я падд с функцией геолокации прихватил... передай воду, пожалуйста, а то у меня в крови, кажется, все еще один сплошной антифриз.

— Костер будем разводить?

— Жить надоело или по походной романтике соскучилась?

— ...Извини, командир.

— Спи уже. Снимаемся с места с рассветом.

* * *
— Цедианцы называют это "марш-бросок". А у нас, кажется, был марш-полет. Я семьсот километров за пять часов в последний раз на Сании наматывал.

— Мне глубочайше без разницы, зачем ты так далеко летал.

— Птенчики, подъем. Я кого-то чувствую, и этот кто-то крупный... а теперь и вижу... он двуногий. И предположительно разумный.

— Ложись!!

— ...Все живы?

— Рэй, слезь с меня.

— Живы. Сам как?

— В порядке.

— Значит, наш загадочный двуногий точно разумен, неразумные бы не стреляли... из чего?

— Я не археолог и не историк.

— Перебираемся вон на тот уступ. Быстро. Там нас не достанут.

* * *
— Кто тут по холоду соскучился? Признавайтесь.

— Да уж, не ожидала, что... аыхх... буду мерзнуть в пустыне. Термоэлементы никто с собой не взял?.. Ай!

— Это я, не вопи.

— Тут темнее, чем на ночной стороне Кастрии. А ты мне локтем под ребра врезал.

— Прости. Но поодиночке мы к утру превратимся в ледышки.

— Ладно хоть двуногий ушел...

* * *
— Да тут не маяк, а полноценный передатчик, да еще на солнечных батареях! Неужели прошлая экспедиция оставила? И сигнал... О. О... у меня галлюцинации?

— Нет. Кажется, мы столкнулись с колонистами. На начальном этапе колонизации причем.

— Не сомневаюсь, они будут рады узнать, что здесь есть разумные перводирективные аборигены и что им надо улетать обратно.

— У меня всего один вопрос — кто нас тогда подбил?

* * *
— Не верю. Так везет только раз в жизни. А мы сегодня, похоже, израсходовали пожизненный запас везения.

— Не каркай. Что со "Светочем", Сивир?

— Возьмут на борт и помогут с ремонтом. Наши "Синусоиды" не намного больше их шаттлов. А нам временно выделили три каюты, вон там, в конце коридора.

— Ну и хорошо, а то я сейчас засну прямо тут. К таргу на шипы эту планету, забыть бы ее поскорее...  это не совсем та история, которую можно рассказывать в качестве байки.

8. Сон о месте, куда вряд ли захотелось бы вернуться (СтарТрек, Приключения Алисы)

8. Сон о месте, куда вряд ли захотелось бы вернуться (СтарТрек, Приключения Алисы)
Рейтинг: PG
Взаимоотношения: джен
Персонажи: Райан, Вур, mirror!Райан, фоном mirror!Всеволод Буран и mirror!Ким Янсон
Жанр: фантастика
Предупреждения: ОМП, смерть персонажа
Тэги: mirror!verse, АУ, антиутопия, ангст, #кастрианские_истории, постапокалиптика
Слов: 1085
Примечания: Еще один кусочек миррорверса в Булычевских реалиях. Имеются отсылки на фик "Подарок".

*****
Райан медленно-медленно выпускает штурвал из судорожно стиснутых пальцев. Так медленно и осторожно, словно каждая косточка превратилась в тончайшее стекло, готовое рассыпаться от неосторожного вздоха. Касается приборной панели, выводя на экран отчет о состоянии корабля. С точки зрения бортового компьютера оно более чем приемлемое, после жесткой посадки пострадали только амортизаторы в тяжелой центральной части корабля, носовые и кормовые уцелели. И маскировочная система не выдержала — теперь придется искать другой способ проскочить мимо Имперского флагмана на орбите и не быть сбитым.

Он бросает взгляд на полученные по составу атмосферы данные. Ничтожно малое количество кислорода, водяной пар, азот, самые разнообразные продукты горения — терраформация сделала Кастрию непригодной для жизни на ближайшие несколько сотен лет. Нелогично, нерационально, но очень по-имперски показательно. Весьма красноречивые последствия отказа идти на контакт.

С Нулевого контакта прошло уже около тысячи восьмисот циклов*, а цедианцы ничуть не изменились.

Райан отстегивает фиксирующие ремни и рывком вскакивает на ноги, едва ли отдавая себе отчет в том, что делает. Шагает в заднюю часть корабля, к шлюзу, снимает с магнитных креплений потрепанный после недавнего инцидента на Гамме-14 скафандр. 

Снаружи всего около пятисот градусов**, это он должен выдержать.

...За бортом его встречает сбивающий с ног ветер, вздымающий с земли облака пыли и пепла. Видимость близится к нулевой, и разглядеть хоть что-то можно только в моменты затишья. Свет Саара почти не пробивается сквозь низко нависшие темные тучи.

На спекшейся земле что-то блестит. Райан сощуривается, приседает, смахивает перчаткой скафандра пепел с потерянной кем-то драгоценности... драгоценности ли? Под ладонью оказывается саара — крохотная, неподвижная, спрятавшаяся в кокон собственных крыльев. Странное существо, одно из тех, что способно летать в космосе, пережить вспышку Саара и перетерпеть ад, разверзшийся на планете совсем недавно...

Мучительно медленно, словно преодолевая чудовищное сопротивление вязкой среды, кастрианец кладет закаменевшее тельце обратно на землю, выпрямляется, отряхивая с перчаток пепел, оглядывается через плечо и замирает, "увидев" за бугром две гуманоидные фигуры.

Инстинкты срабатывают быстрее логики — пригнувшись, он бросается под защиту ближайшего крупного валуна. Ветер тут же жадно слизывает его следы с запыленной земли.

Райан ни на миг не сомневается, что биосигналы — терранские. Быстро выглядывает из-за валуна и находит этому еще одно подтверждение: ярко-оранжевые скафандры двух нежданных гостей — определенно Имперского образца. Такие он узнает где угодно, особенно после событий нескольких последних недель. И появление этих двоих — а ведь они наверняка не одни, двое разумных физически не справятся с тем, чтобы проверить на наличие выживших всю Кастрию — здесь, на планете уже-не-М-класса, может значить только одно — вторичную зачистку, добивание тех, кто зачем-то, как он, вернулся или же чудом пережил пекло терраформации.

А ему не повезло посадить корабль на зачищаемый в данный конкретный момент участок.

Отчаянно хочется сбежать прочь, в космос, туда, где не достанут эти двое и Терранская Империя в целом. Подальше от ее цепких когтей и от того, во что превратилась его родная планета... на которую он уже никогда не вернется. Не сможет заставить себя вернуться.

А потом страх уходит, и его место занимает отчетливая холодная злость, такая, что, кроме нее, ничего не остается. Губы искажает хищная усмешка, рука сама тянется к ножу, по чудовищному наитию прихваченному с корабля.

Будто заранее знал, что оружие понадобится и что в некоторый момент добыча и охотник поменяются местами.

Он опускает тяжелый и громоздкий трикодер в пыль рядом с собой, прикрывает глаза, "всматриваясь" в окружающее пространство уже внимательнее. За камнем "светятся" два мощных биополя терранцев и множество мерцающих точек, хаотично рассыпанных по земле — саары, такие же, как та, которую он нашел.

В дыму, пыли и пепле не разглядеть котловину Озера Саар, в которой теперь нет ни капли воды, но это и не нужно. Он машинально поглаживает пальцами нож, однако ощущает только гладкое внутреннее покрытие перчатки. Перехватывает оружие поудобнее, насколько это возможно — в швы и крохотные складки перчаток набился пепел, сделав их очень скользкими — и все с той же улыбкой-оскалом дикого зверя поднимается на ноги, чувствуя, как по крови растекается знакомый холод, который теперь если и уйдет, то только вместе со всеми силами.

Нападать снизу, а не сверху — не самый лучший выход, учитывая то, что в скафандре он не может взлететь, но он не намерен тратить время на то, чтобы взобраться на скалы.

Он подбирается к имперцам короткими перебежками, прячась в сумраке и в пыли, замирает на мгновение, собираясь с силами, и бросается наперерез. Успевает еще заметить, как у них изумленно расширяются глаза и как тот, что пониже, вскидывает лучевое оружие — и позволяет ножу практически самому сорваться с ладони в нужном направлении, зная, что не промахнется.

Результат своих действий Райану не видно — он врезается в высокого терранца, со всей силы хватает его за предплечье и на остатках инерции увлекает к обрывистому берегу, песок на котором сплавился в острые стекла и стеклышки, могущие прорезать даже ткань скафандра...

Терранец вырывается из захвата с неожиданной силой. Райан, отпустив его, отпрыгивает назад, уходя от удара. Теперь между ними лежит тот, второй, с торчащим из шлема ножом.

Память совершенно не вовремя подкидывает прочностные характеристики остекления шлема, которое не пробить и огнестрельным оружием...

Времени на ненужные действия нет, и все же с языка срывается причудливой смесью космолингвы и родного кастрианского:

— Скончайся в Saar'ana***, тварь!

И, уже видя, как терранец точно таким же жестом, как ранее его напарник, вскидывает лучевое оружие, Райан прыгает на него, рассчитывая сбросить в котловину озера. Но случается совершенно невозможное — лежащий, который должен быть уже мертв, вдруг вскидывается, и кастрианец самым глупым образом спотыкается об его плечо.

Дальше все видится как в замедленной съемке — неровный, неудачный "полет" уже не совсем в нужную сторону, удар о хрупкий край обрыва, треск, вспышка...

Хруста ломающегося под его весом стекла на дне озера Райан уже не слышит.

* * *
— Райанкиртан? Все в порядке?

Райан вздрагивает всем телом, просыпаясь. Невесомость, от которой он успел поотвыкнуть, вновь напоминает о себе, и он рефлекторно пытается расправить крылья, чтобы прекратить "свободное падение". Перья сминаются под натянувшимися ременными фиксаторами, и только тогда до кастрианца наконец доходит, кто он и где он.

— Да... да, все нормально. Это мне та злополучная спасательная миссия отзывается, — улыбка выходит натянутой, если не сказать кривой.

Вур отзеркаливает его неровный мимический жест, кладет на плечо в жесте поддержки крыло — вернувшись на борт корабля, он так и не надел фиксаторы. Он ничего не говорит, но Райану как наяву слышится незаданный вопрос — "Что, и тебе тоже?"


Примечания:
*Цикл — время, за которое Кастрия совершает один оборот вокруг своей звезды. Один цикл приблизительно равен десяти земным дням. Тысяча восемьсот циклов — примерно пятьдесят земных лет.
**По Кельвину. Примерно +223 по Цельсию.
***Озеро Саар (кастрианский).

9. Сон о невозможности действий (Пропасть Искупления)

9. Сон о невозможности действий (Пропасть Искупления)
Рейтинг: PG
Взаимоотношения: джен
Персонаж: Куэйхи Хоррис
Жанр: научная фантастика
Слов: 274
Огрызочек текста по мотивам сцены в книге. Попытка немного увеличить время пребывания персонажа между сном и явью и посмотреть, что из этого выйдет.

*****
— Я закончила с ним, — сказала королева.
— И что вы решили? — спросил Грилье.
Жасмина покусала ноготь.
— Я осталась при прежнем мнении. Положите его в резной скафандр.


Ощущения — как после пробуждения в перегрузочной капсуле. Тишина и полная невозможность двинуться, привкус чего-то стерильного на языке. Отсутствие свободного простанства как понятия.

Мысленное обращение к компьютеру уходит в пустоту. Импланты молчат. Или же их просто нет?

— Эй!.. — слабый возглас, последняя попытка получить отклик — или убедиться в полном его отсутствии.

Он открывает глаза.

Перед лицом — перечеркнутая решеткой непонятного происхождения звездная пропасть. Открытый космос.

Очень правдоподобная иллюзия? Ложная проекция изображения на сетчатку? Разум бьется в панике, изобретая все более абсурдные варианты, не желая признавать очевидного.

Его, Куэйхи, положили в резной скафандр и на несколько ближайших лет вмуровали в лед обшивки "Гностического восхождения". Как королева и обещала.

Он считал это орудие пытки жутковатой легендой, одной из тех, что неизбежно ходят в больших социумах и в ограниченном пространстве. Пока не увидел его своими глазами в тронном зале, не вгляделся в гипнотизирующие узоры на нем.

Он имел неосторожность ошибиться. Дважды. Первый раз — когда был уверен, что о его лжи не узнает королева Жасмина. Второй раз — когда поверил, что спасен и избежал наказания.

И теперь он платит за эту ошибку.

— Торможение закончено, жду распоряжений для запуска системы.

Решетка перед глазами резко сменяется темнотой. Проходит еще несколько мучительных секунд абсолютной неизвестности, пока он не узнает в голосе корабельную субличность "Доминатрикс".

Облегчение пополам с шоком обрушивается на него приливной волной. Померещилось.

13. Очень короткий сон (ориджинал)

13. Очень короткий сон (ориджинал)
Рейтинг: G
Взаимоотношения: джен
Жанр: быт
Тэги: повествование от первого лица
Слов: 206
Примечания: Небольшая автобиографическая зарисовка.

*****
Держаться. Держаться-держаться-держаться, не засыпать. Первая пара, лекция, всегда самая сложная и малопонятная, дальше, на семинаре и на практикуме, будет легче. Ну... должно быть.

Отчаянный зевок во все тридцать два зуба... точнее, в моем случае двадцать восемь. Руки продолжают машинально конспектировать слова преподавателя и записи на доске.

Вот так всегда и бывает после того, как до часу ночи пишешь отчет по лабораторной работе и встаешь в шесть утра, чтобы досчитать погрешности и "нарисовать кладбище", нанеся на построенный еще вчера график кресты погрешностей. Воистину — выживаем как можем. Впрочем, а кто сказал, что смены в "Сириусе" легкие хоть для какого-то направления? Если это даже и так, физики к их числу точно не относятся.

Короткий взгляд через левое плечо. Конечно же, мой бессменный коллега по пракам опять мирно дрыхнет, используя собственную тетрадку в качестве подушки. Интересно, его хоть сообразят разбудить в конце лекции?

Вновь смотрю на доску, списываю оттуда строку интегралов. Несколько раз моргаю, встряхиваю головой, чтобы не заснуть. С легким ощущением "подтормаживания" замечаю, как прямо по столу преподавателя идет кошка... кошка?!

Вскидываюсь в полнейшем ступоре, озираюсь вокруг. Кошки, что и логично, нигде нет. Приснилась... зато адреналиново-бодрый заряд на оставшуюся часть лекции обеспечен.

14. Сон, который не заканчивается (Рувольти: эксперимент ценой жизни)

14. Сон, который не заканчивается (Рувольти: эксперимент ценой жизни)
Рейтинг: PG
Взаимоотношения: джен, гет
Персонажи: Монертон, Шайто, ОЖП
Пейринг: Монертон/Эмилисса
Жанры: драма, мистика
Предупреждения: ООС, ОЖП
Тэги artfic, АУ, ангст, сумасшествие
Слов: 791
Примечания: зарисовка была написана вот по этому арту.
P.S. Возможен ООС Монертона и Шайто, поскольку в каноне эти двое показаны либо еще птенцами, либо импульсивными подростками.

*****
— Oh, I can't wait to see you again...


Ломкая колючая трава шуршала под лапами. Ветра не было, но окружающий серый туман все равно колыхался, наплывая неровными волнами. И было необъяснимо прохладно, если не сказать морозно, однако вода из воздуха не спешила выпадать инеем на красные цветы, покрывающие землю. 

А в спину Монертону упорно смотрело нечто. Он помнил, как в первые свои визиты сюда постоянно крутил головой в тщетных поисках того безумца, который, очевидно, забрел сюда раньше него. А потом это место позволило ему встретить Эмили, и все стало неважно.

Туман, несомненно ядовитый, казалось, все сильнее пропитывал его. Холод, поселившийся сначала в кончиках крыльев, добрался уже и до тела, и теперь он не мог согреться даже под жаркими лучами Кайона.

И с каждым разом нежелание улетать из Края Вечной Мглы все росло. Туман успокаивал, дарил избавление от вины, в котором Монертон нуждался больше всего, а вне тумана вина наваливалась с утроенной силой. "Не смог, не спас, бросил".

Эмилисса вновь соткалась из теней совсем рядом, в каких-то двух шагах. При взгляде на нее от нежности защемило сердце.

— Прости, я не могу остаться, — вздохнул он. — Иначе мой непутевый брат там такое наворотит...

Не наворотит, услужливо подсказала рациональная часть разума. Шайто — уже не тот птенчик, действующий по принципу "Наломаю дров во имя благой цели". Нынешнего Шайто отец уже спокойно оставлял управлять алькассаром, отлучаясь по делам.

Когда-то Монертона неимоверно, до искр по всему телу бесило, что его старшему брату Ирлумплай доверяет, а ему самому — нет. Но после первого прилета в Край и это стало неважно.

— Прости, — повторил он. Любимая молча смотрела ему в глаза — порождения Края не умели говорить. Потом ласково коснулась своим клювом его, и Монертона обдало потусторонним холодом.

— Я вернусь, обязательно, — прошептал он. — Через два дня.

* * *
У самого выхода из дворца Монертон столкнулся с братом. Столкнулся в прямом смысле — так спешил, что врезался в него, и они оба грудой красных и черных перьев рухнули на пол.

— Куда ты собрался? — Шайто смерил его пристальным взглядом разноцветных глаз. Оперся на крылья, вставая.

— Не твое кириунье дело, — огрызнулся Монертон. В нем зудело нетерпение — скорее, скорее сорваться в небо, снова оказаться в Краю Вечной Мглы, снова увидеть Эмили...

И неважно, что она — не настоящая.

Шайто обеспокоенно посмотрел вслед брату, но ничего не сказал. Прибыла делегация от Западного клана, и ее необходимо было встретить. Прав был отец, когда говорил, что война не может длиться вечно...

* * *
Маара уже давно потеряла счет дням. Край Вечной Мглы, раз захватив в свои туманные щупальца жертву, уже не отпускал ее до самой смерти. Заманивал хитроумными иллюзиями якобы к своей границе, а на самом деле направлял в центр. И ощущение сверлящего затылок взгляда неизвестного существа лишь усиливалось, а сил для очередной попытки побега — на крыльях ли или на лапах — становилось все меньше.

Поэтому, когда из тумана перед ней возник красно-зеленый мерловик ростом выше нее раза в два, Маара даже не удивилась. Что теперь хотело от нее это место? Панического бегства в нужном направлении? Ну так вот, оно просчиталось. Не ей, прошедшей тренировки на Арене Тагомата, бояться мерловиков.

Потом до нее дошло, что что-то не так. Враг смотрел внимательно, но нападать явно не собирался. Да и не выглядел он способным напасть — с поблекшим, поредевшим оперением, отощавший до предела, он едва стоял — что было неудивительно, ведь ничего съедобного в Краю не росло. И он очень сильно кого-то напоминал...

— Чего уставился? — неуловимая не выдержала первой и кое-как вспомнила ризентарс. Голос после долгого молчания был чудовищно хриплым.

— Я тебя не помню, — последовал такой же хриплый ответ.

Ее сочли очередной иллюзией, не иначе. Ведь Край всегда показывал только знакомые или хотя бы полузнакомые образы.

— Значит, я твой собрат по... — перевод слова "несчастье", как назло, вылетел из головы, и пришлось заменить искомое крепким ругательством. Мерловик возмущенно выпрямился во весь рост, и только тогда Маара с изумлением признала в нем принца Монертона.

Она махнула хвостом, порадовавшись, что ее эмоции нельзя прочесть по цвету элеронов по одной простой причине: у нее, как и у всех каметей, элеронов нет.

— Пытался сбежать? Сколько раз? — может, вдвоем они выработают более-менее действенный план побега?

— Зачем? — прозвучало с безграничным удивлением. — Я пообещал Эмили остаться. Разве я мог бросить ее здесь?

Принц повернул голову вбок, словно соприкасаясь клювом с кем-то, кого Маара не видела.

Закрыв лицо лапами, она без сил осела в ломкую траву. Удушливый туман вокруг них колыхнулся, напомнив почуявшего слабость добычи хищника.

Этому бедолаге-мерлу было куда хуже, чем ей — Край уже сломал его, но он сам этого даже не осознавал.

Но в любом случае им двоим осталось жить совсем немного.

19. Сон-лабиринт (Коты-Воители)

19. Сон-лабиринт (Коты-Воители)
Рейтинг: PG
Взаимоотношения: джен
Жанр: фантасмагория/сюр
Предупреждения: ОЖП, ОМП
Тэги: ангст, вымышленные существа, смертельные заболевания, смерть основных персонажей
Слов: 529

*****
Туннели молчали.

Они молчали почти всегда, даже если заблудившиеся в них коты истошно кричали, срывая голос и тщетно надеясь дозваться хоть кого-нибудь. Камень глушил все звуки, будь то неприятный скрежет когтей или едва слышное дыхание, сырость скрадывала запахи, и уже через пять минут нельзя было определить, прошел ли кто-то по этому участку или же здесь никого не было уже несколько столетий.

Но Змеелапка все равно чувствовала. Иначе, чем в жизни до туннелей, но чувствовала — здесь она не одна. Туннели ветвились-ветвились-ветвились, образуя бесконечное множество маршрутов, по которым могло ходить, не пересекаясь, бесконечное множество котов. И не только котов.

Зрение было бесполезно в абсолютной подземной темноте, но Змеелапка была готова поклясться, что последнее встреченное ей существо котом точно не являлось. Они тогда долго обнюхивали друг друга, ощупывали усами и лапами, убеждаясь в том, что оба реальны. Существо было высоким и четвероногим, но покрытым перьями вместо шерсти и с узкими длинными крыльями. На одном крыле, кажется, в перьях была незарастающая прореха...

Существо не умело говорить. Змеелапка — не видела смысла. Так они и разошлись, лишь в знак прощания она ласково ткнулась носом куда-то существу в плечо, а оно погладило ее по спине уже начавшим каменеть хвостом.

Туннели вытягивали жизненную силу, выпивали ее по капле, и с каждым отрезком времени стремление двигаться все угасало. Но Змеелапка знала — нельзя останавливаться. Иначе вплавишься в камень, навеки станешь его частью.

Она продолжала движение по туннелям. Каждый шаг отдавался глухой болью — хоть подушечки лап с въевшейся в них каменной крошкой уже ничего не чувствовали, от давления крохотные осколки прокладывали себе путь все глубже в тело. Пыль, витавшая в воздухе с сыростью, оседала в груди — по пылинке-другой за вздох. И легкие каменели, твердели, лишая возможности дышать.

* * *
— Я не знаю, что с ней такое, просто не знаю, — растерянно произнес Макоцвет. Под испепеляющим взглядом Грозового предводителя хотелось зарыться в землю и не показываться оттуда ближайшие несколько лун. — Она не умирает, она просто... спит.

— И не просыпается уже пятый день! — прошипел Ледозвезд, прижав уши к голове. — И ни на что не реагирует!

От его громкого голоса желание исчезнуть только возросло. Целитель ненавидел признаваться в подобном, но он не знал, как помочь ученице, и понятия не имел, что сказать ее отцу, испуганному и разъяренному одновременно.

А Змеелапка дышала все тише и медленней, с каждой минутой тише и медленней...

7. Сон о настоящем доме (СтарТрек)

7. Сон о настоящем доме (СтарТрек)
Рейтинг: G
Взаимоотношения: джен
Персонажи: Рэй
Жанры: быт, фантастика
Предупреждения: ОМП
Тэги: другие планеты, #кастрианские_истории
Слов: 529

*****
Время на огромном пустыре будто вовсе не двигалось. Желтая звезда, куда менее яркая, чем Солнце, неподвижно висела у самого горизонта, окрашивая небо в охру с красным оттенком. Над пустырем дул вечный, непрекращающийся ветер, почти никогда не менявший направление. Землю покрывала низкая трава, вьющиеся стебли которой переплетались так причудливо, что напоминали сеть, сделанную руками разумного. В ней постоянно запутывались пальцы ног, а, как-то раз рухнув в особо густые заросли на большой скорости, Рэй открыл для себя неприятный факт — по прочности стебли не уступали кевлару, были гибкими, но совершенно не тянулись. Выпутываться из такой "сети" было сущим мучением.

У пустыря — явно инопланетного, плотность воздуха и гравитация здесь заметно отличались от земных — были свои причуды. Раскрывать крылья всегда приходилось осторожно, иначе под напором ветра легко можно было, едва прыгнув, кувыркнуться в траву вверх хвостом. Ветер мог стать как союзником, помогая взлететь, так и врагом — когда он был особенно силен, любая попытка лететь против него была обречена на провал.

Это место снилось Рэю все детство, и за несколько земных лет он изучил его от края до края. Запомнил до последней составляющей его непривычный, неземной запах. Запомнил, каковы на ощупь "кевларовые" растения. Несколько раз повстречал неизвестных мелких животных, напоминающих ящериц. Рассмотрел издалека незнакомый город с изящными, обтекаемыми зданиями, явно спроектированными так, чтобы выдерживать ветер любой силы, но так и не смог подобраться к нему — едва он пересекал незримую границу пустыря, как просыпался.

Почти не имея возможности и времени полетать в реальности, во сне он отдавался любимому делу со всей страстью. Он ночь за ночью тренировался в плотном влажном воздухе, приноровляясь летать все дальше и все быстрее, выделывал трюки, на которые никогда не решился бы на Земле. Был уверен, что сложные маневры из снов там же и останутся, но в реальности с удивлением обнаруживал, что тело "помнит" все действия. Давно уже не удивлялся полной реалистичности снов, принимая ее как данность. И думал-думал-думал, со всех сторон рассматривая перспективы, плюсы и минусы самого большого решения в своей пока еще короткой жизни.

Сны прекратились на пороге зрелости, и примерно тогда же Рэй поставил родителей перед тем фактом, что он намерен поступать не в земное подразделение Звездного Флота, а в кастрианское.

Скандал был поистине грандиозный, однако помнился смутно, без подробностей, будто сам был одной непрерывной длинной иллюзией. Привычное четкое восприятие реальности вернулось только в "чистой зоне" земного космопорта.

* * *
Воздух снаружи космопорта, не прогнанный через десятки фильтров, очень отличался от воздуха внутри. Порыв теплого влажного ветра принес до боли знакомую смесь запахов, и Рэй даже не удивился вновь всколыхнувшемуся чувству узнавания, не отпускавшему его еще с того момента, когда он увидел охристое небо с неподвижным желтым пятном Саара.

— Догоняй! — пискнул кто-то рядом. Хлопнули крылья, мелькнул, ныряя в небо, белоснежный силуэт.

— И догоню! — возмутился на общекастрианском еще один едва оперившийся птенец, раскинул крылья и взлетел, чудом не рухнув с воздушного потока.

Рэй потуже затянул ремень поясной сумки с немногими своими вещами. С лица никак не сходила шалая, отчаянная улыбка, и где-то внутри росла уверенность, которую пока не получалось оформить в слова. Он сотни раз отработанным движением сделал взмах, позволяя ветру поднять себя, и только тогда пришло отчетливое осознание: он вернулся домой.

27. Сон о транспорте (Экипаж)

27. Сон о транспорте (Экипаж)
Рейтинг: G
Взаимоотношения: джен
Персонажи: Леонид Зинченко, Алексей Гущин
Жанры: фантастика, юмор
Тэги: вымышленная анатомия самолетов
Слов: 1066
Примечания: Таймлайн зарисовки — примерно посередине между приходом Гущина в "Пегас Эйр" и Канву.
P.S. Вдохновилась дописать по этой довольно старой идее, наткнувшись на этот пост.

*****
Осеннее воронежское утро выдалось сырым и промозглым, и целью Зинченко с самого начала была передислокация в относительно теплую и сухую кабину. Но еще на подходе к "сто семнадцатому" КВС заметил мелькающую под крылом долговязую тень в форме. Носясь туда-сюда, тень хорошо знакомым гущинским голосом восклицала что-то и взмахивала руками, словно отмахивалась от воробьев или весьма крупных комаров.

Нахмурившись, Зинченко ускорил шаг. Если это и впрямь были птицы, следовало прогнать их как можно скорее, пока они все не оказались в турбине, а то и в двух.

— Здрасте, Леонид Саввич! — издалека поприветствовал его Лешка, не прерывая своей загадочной беготни, и тут же, практически без перехода, взвыл: — Нет, только не пополнение!

Зинченко присмотрелся, и его взгляду предстала крайне занимательная картина: Гущин носился кругами под крылом их "сто семнадцатого", а за ним целой стайкой гонялись странные, аляповатые авиамодели, какого-то черта вдруг ожившие, с короткими фюзеляжами и неестественно большими хвостами. То и дело, громко вереща, — иначе назвать эти писклявые звуки язык не поворачивался, — некоторые из них с разгона поднимались в воздух, своей целью почему-то избирая, кажется, пряжку форменного ремня стажера. Все пять самолетиков, как один, были небольшие, в десяток сантиметров длиной, в заводской окраске — и все они были моделями Ту-204-СМ, пусть и очень нелепыми, что наводило на определенные размышления.

Еще на большие размышления наводили два белоснежных яйца, сиротливо лежащих у правого заднего шасси, и такая же белая скорлупа рядом с ними. Если бы не цвет скорлупы, Зинченко счел бы, что у них тут за ночь свил гнездо какой-нибудь страус — по размерам яйца вполне подходили, только отливали металлом. Гнезда, однако, не было и в помине — только шасси с тормозными "башмаками" на нем.

— Стажер, что здесь происходит? — настолько спокойно, насколько мог, спросил КВС, в целях сохранения рассудка прекратив попытки самостоятельно обмозговать ситуацию.

— Докладываю, Леонид Саввич: наш самолет размножился! — бодро отрапортовал Гущин, отмахиваясь от одного особенно настырного самолетика, который попытался сесть ему на плечо. — От кого, правда, птенцы, я пока не знаю... но они очень голодные!

Справа от Зинченко что-то хрустнуло. Он синхронно с Гущиным повернулся к источнику звука и увидел, как трескается одно из двух оставшихся яиц, проткнутое не в меру острым кончиком жесткого хвоста.

КВС замер, судорожно пытаясь собрать по кусочкам рушащуюся картину мира и наблюдая, как из яйца выбирается на свет еще один самолетик — только на этот раз уже аэробус А320, визгливо подвывающий двигателями и чуть мельче "тушек".

— Теперь мы знаем, кто был отцом, — философски изрек ненадолго остановившийся Лешка и тут же снова сорвался с места, стряхивая прицепившийся-таки к пряжке ремня самолетик — тот с обиженным писком кувыркнулся на асфальт. — А еще они, кажется, питаются металлом.

— Их надо прогнать, Гущин, у нас же здесь целый самолет!.. — аж задохнувшись от открывшихся перспектив, далеко не самых приятных, начал Зинченко.

— Они его не трогают, Леонид Саввич! — отозвался Лешка. Будто в ответ на его слова, откуда-то из глубин "сто семнадцатого" донесся глухой звук, похожий на раскат грома. И, пока Зинченко тщетно пытался понять, сбой какой системы мог его вызвать, все самолетики, кроме одного, сгрудились у правого шасси самолета, разом присмирев и словно ища защиты. В это время как раз начало проклевываться последнее оставшееся яйцо — судя по проломившему скорлупу крылу, вылуплялся еще один "триста двадцатый".

— Снимаем борт с рейса, — не терпящим возражений голосом произнес Зинченко, не обращая внимания на подозрительно льнущий к гущинской ноге самолетик и на выражение лица, с которым на это смотрел обладатель ноги. — И на полный техосмотр.

…К удивлению КВСа, прибывшие на место техники отнеслись к происходящему вполне спокойно и даже с юмором — по их мнению, ситуация внештатной вообще не была, будто у них каждый день тут в нарушение всех правил и банальной логики размножались самолеты.

Трудности начались, когда Гущин попытался уйти — "тушка", ранее пристававший к нему активнее всех, отчаянно заверещал двигателями и покатился следом. Остальные самолетики, напротив, оробели от такого количества людей вокруг и поэтому старались вообще не отъезжать от шасси "сто семнадцатого", только изредка пытаясь покуситься на содержащие металл инструменты.

Все попытки удержать приставучего птенца на месте провалились — когда его брали в руки, он пищал, вырывался и обжигал выхлопами двигателей. Пристраиваясь же рядом с Лешкой или, еще лучше, у него на ботинке, он замирал и, кажется, был готов размурлыкаться, словно кот.

— Ну и что мне с ним делать? — энтузиазм, который стажер ранее направлял на беготню от настырных самолетиков, сейчас бесследно испарился, и вопрос прозвучал даже жалобно.

За время наблюдения за попытками Гущина сбежать от птенца, которому он так внезапно приглянулся, КВС успел частично восстановить столь бесцеремонно порушенную картину мира — именно поэтому его хватило даже на легкое ехидство:

— Взять домой, кормить и выхаживать — или что там полагается делать с бездомными животными? — и он развернулся, собираясь уходить.

Лешка растерянно пробормотал ему в спину:

— Но он же потом вырастет...

* * *
— Ну что там с вашим питомцем? — совершенно буднично поинтересовался Зинченко, когда они вместе шагали к выходу на летное поле. Случившееся два дня назад уже не казалось чем-то неординарным, не слишком удивлял даже тот факт, что весь самолетный выводок терпеливо дожидаться в Воронеже возвращения "материнского" самолета отказывался наотрез; но, поскольку у птенцов не хватало сил для длительных перелетов — говоря начистоту, летали они вообще еле-еле — они путешествовали преимущественно в нише для шасси "сто семнадцатого". Воистину, ко всему человек привыкает...

— Не напоминайте, Леонид Саввич! — вздохнул Гущин. — Ну чисто кот, всю ночь по квартире ездил, пищал, двигателями коптил, потом затих. Наутро прихожу завтрак готовить — а он алюминиевую ложку доедает…

— Как это доедает? — развернулся к нему КВС, даже не пытаясь сдержать изумление.

— Вот так. Не знаю уж, где у него рот, но от ложки только кусочек остался. А он сам слегка подрос, удлинился, в смысле. А отец даже не удивился. Сказал, что, если нормально кормить, выводок вырастет до нормальных размеров где-то года за два.

* * *
Проснулся Зинченко от раската грома, пробившегося сквозь двойные стекла в зале ожидания. Но он хотя бы просто проснулся, а вот сидевший рядом Гущин вздрогнул так сильно, что едва не упал со стула.

Ситуация была стандартной — нелетная погода, возмущенные и уставшие пассажиры, переполненный аэропорт и экипажи, по причине недостатка места пристроившиеся кто где. Вон, буквально через два ряда от них в полном составе расположился экипаж "Люфтганзы", а на другом конце помещения он вроде бы недавно видел русских коллег из "Аэрофлота"...

Недавний сон всплыл в памяти с поразительной четкостью, и Зинченко чуть усмехнулся. Яйцекладущие самолеты — ну и приснится же такое!

21. Сон в безопасном месте (Экипаж)

21. Сон в безопасном месте (Экипаж)
Рейтинг: G
Взаимоотношения: джен
Персонажи: Алексей Гущин, Леонид Зинченко, борт 117
Жанр: фантастика
Тэги: вымышленные существа, живые машины
Слов: 1115
Примечания: Еще одна довольно старая идея. На момент создания была первой попыткой в концепт iliana/aliana (именно поэтому здесь его понимание сильно отличается от привычного).

*****
Выныривая из очередного за последние две недели кошмара, Гущин почувствовал, как кто-то, стоявший рядом, отшатнулся в сторону. Именно почувствовал, а не увидел, потому что сон упорно не желал рассеиваться — перед глазами все еще стоял туго натянутый трос, дрожащий в такт неуправляемым рывкам небольшого Ан-26, в ушах звучало бесстрастное пиканье приборов, а пальцы словно бы сжимали штурвал.

Справа послышался шорох, повеяло холодом, и летчик быстро сел, почти вскинулся на кровати. Мысль о том, что это так странно решила пошутить одна из стюардесс, мелькнула и пропала, как только он заметил у балконной двери непонятный темный силуэт, похожий на человеческий лишь отдаленно. Длинный плащ, едва прикрывавший плечи ночного гостя, свисал до пола, совершенно не скрывая чудовищной худобы своего обладателя и как-то неправильно выпирающих ребер, профиль выглядел нечеловечески хищным и удлиненным, а руки, напротив, были слишком короткими.

Алексей тряхнул головой, потрогал лоб, убеждаясь, что температуры под сорок у него нет. "Галлюцинация" от этого действия не исчезла и даже не пошевелилась.

Он вскочил на ноги и, оставляя между собой и внезапным "глюком" кровать, шагнул к столу, включил настольную лампу. Вспыхнувший свет заставил сощуриться и заморгать обоих, но, как только глаза привыкли, Гущин обалдело уставился на "посетителя", который теперь еще меньше напоминал человека.

Застигнутый врасплох, он стоял вполоборота к Алексею, белая в красно-синих полосах кожа отливала металлом. Короткие четырехпалые руки, поднятые к широкой груди в защитном жесте, не скрывали нечто похожее на птичий киль, выпирающий из нее, белоснежный и словно бы отполированный череп отражал свет лампы. Сзади под "плащом" виднелось нечто вроде птичьего хвоста. Огромными глазами, в которых было не различить зрачок и радужку, эта непонятная хрень молча таращилась на Гущина, нерешительно переступая тонкими журавлиными ногами, разукрашенными странными бурыми пятнами — такие же пятна были и на изнанке "плаща".

— Ты кто? — стереотипный вопрос вырвался сам собой. Мысли скакали испуганными зайцами, отказываясь складываться в единое целое.

Хрень попыталась отозваться, дернулся под белоснежной кожей кадык, дрогнул "плащ", в котором Алексей чуть ли не с ужасом опознал самые настоящие крылья — длинные, жесткие, словно у стрекоз, сейчас сложенные. Звука не получилось, тонкие губы лишь шевельнулись. Понапрягав голосовые связки еще немного, существо наконец смогло издать хрипло-скрежещущее:

— Я сто семнадцатый.

Гущин против воли часто заморгал — услышанное больше всего походило на глупую шутку. Известия о катастрофе на Канву и об их последующем приземлении в Петропавловске-Камчатском до сих пор гремели по всему миру, однако кто стал бы шутить подобным?

— В смысле сто семнадцатый? — настороженно переспросил он. Провел рукой по лицу, чтобы прогнать остатки сонливости, которые, впрочем, сами улетучивались со сверхзвуковой скоростью.

В этот раз слова дались ночному пришельцу легче — он негромко просипел, словно бы пародируя одного из персонажей "Джентльменов удачи":

— Сто семнадцатый я. Ту-204-СМ, RA64151… был им. Пока ты меня не разбил.

Гущин на несколько секунд всерьез задумался о собственном сумасшествии. Уточнил недоверчиво-непонимающе:

— Так ты — тот борт?

— Об этом я тебе и говорю! — вспылил тот, его голос из сипения превратился в неприятный скрежет.

— Но сто семнадцатый же… того, — неопределенно махнул рукой Алексей, старательно отгоняя от себя мысль о том, что сине-красные полосы на белой коже ночного гостя очень напоминают ливрею "Пегас Эйр".

— Все очень просто, — зашептал "сто семнадцатый", виновато глядя куда-то мимо Гущина. — У каждого самолета есть материальная оболочка, которую дали нам вы, люди, и энергетическая оболочка. При сильном повреждении aliana… материальной оболочки iliana… то есть энергетическая оболочка отделяется от нее и ищет себе "якорь", человека, за разум которого может зацепиться. Чаще всего им становится один из пилотов, если же оба пилота погибают вместе с материальной оболочкой, найти подходящего человека практически невозможно, и энергетическая оболочка спустя некоторое время просто рассеивается без следа.

Первым порывом Алексея было сбежать в коридор, подальше от этого чокнутого. Вторым — швырнуть в него что-нибудь тяжелое и опять же сбежать в коридор. Третьим — позвонить в психиатрическую больницу, предварительно сбежав в коридор.

Но сделал он совершенно не то, что намеревался. Спросил:

— Леонид Саввич ведь тоже самолет угробил. Что, и к нему?..

— Скорее всего. Невзирая даже на то, что до этого он летал со мной, — слабо кивнул "сто семнадцатый". Зачем-то по-птичьи поджал левую ногу, но сделал это так неуклюже, что пошатнулся. Гущин, рискнувший за время их разговора подойти на метр, машинально дернулся в сторону "духа", чтобы удержать его от падения, но был остановлен вскинутой ладонью и окачен такой волной холода, что невольно сделал шаг назад. "Сто семнадцатый", восстановив равновесие, оперся о стену спиной, чтобы не шататься, и уже чуть менее сипло объяснил:

— Это холод высот. Я им весь пропитан, только тут, внутри, — он ткнул пальцем куда-то в область собственного подреберья, где, вероятно, находилось сердце, — тепло. Но это ненадолго, связь с моим aliana… с материальной оболочкой все слабее, а скоро и вовсе оборвется.

— И что же тогда? — Гущин не обратил внимания на незнакомое слово и на то, что "сто семнадцатый" оговорился уже в третий раз.

— "И они изнутри остыли"*, — ночной гость жутковато усмехнулся, показав два ряда похожих на человеческие зубов. — Один из представителей твоей расы очень метко о нас выразился. Вы, люди, дали нам материальные оболочки и эмоции. Со смертью мы теряем и то, и другое — правда, эмоции позднее и постепенно при условии наличия "якоря"...

...Реальность вокруг Алексея "поплыла", в нее пробился затихающий гул двигателей и голос Зинченко:

— Подъем... второй пилот Гущин.

Он распахнул глаза и несколько секунд смотрел в потолочное табло со стандартным знаком "не курить", прежде чем до него дошло, кто он и где он. Взгляд в иллюминатор окончательно расставил все по местам — так и есть, Москва, Шереметьево. Они наконец-то дома после двух недель "выяснения обстоятельств" в Петропавловске-Камчатском.

Зинченко так и стоял в проходе, придерживая одной рукой загипсованную другую. Заметив удивленный взгляд Алексея, кивнул в сторону передней части самолета — на выход, мол.

Гущин поднялся и на одну бесконечно жуткую секунду замер, краем глаза заметив возле командира невысокий темный силуэт. Развернулся к Зинченко всем корпусом, чувствуя, как сердце суматошно колотится где-то в горле — и облегчение накатило с такой силой, что едва не подогнулись ноги. "Силуэт" оказался лишь тенью КВСа на противоположной стене — в иллюминатор ярко светило заходящее солнце.

— Все в порядке? — Зинченко внимательно посмотрел на него.

— Д-да, — он рвано кивнул. — Просто сон приснился... странный.


Примечания:
*Прямая цитата из вот этого замечательного стихотворения (взято с просторов интернета. Автор, к сожалению, неизвестен):

Самолеты имеют душу
И стальные тугие крылья
Холод ждет их всегда снаружи
И они изнутри остыли.
Самолеты имеют память
И стальные живые нервы
Хоть им легче уже не станет
Их легко поднимает небо.
Самолеты не любят встречи
Расставаться не любят больше
Самолетов стальные плечи
Пробирает холодной дрожью.
Самолетам хватает силы
Самолеты всегда на взводе
Самолетов следы на синем
Города воедино сводят.
Самолеты хотят согреться
Самолеты не любят слякоть
Самолеты имеют сердце
Но они не умеют плакать.

20. Сон-поле (Коты-Воители)

20. Сон-поле (Коты-Воители)
Рейтинг: PG
Взаимоотношения: джен
Жанры: быт, мистика
Предупреждения: ОЖП, ОМП
Тэги: стихийные бедствия
Слов: 716
Примечания: первая половина драббла написалась под вдохновением от этой картинки, вторая — под вдохновением от этой картинки.

*****
Тенелап любил такие моменты, как сейчас — на границе тишины и ненастья, на границе света и тьмы. Когда небо закрыто темными дождевыми облаками, но на горизонте еще пробиваются лучи заходящего солнца, когда ветер стих, но готов в любой момент вернуться — уже будучи настоящим шквалом и принеся с собой ливень.

Еще будучи оруженосцами, они с друзьями иногда убегали далеко в вересковые пустоши просто для того, чтобы там, на бескрайнем просторе, встретить дождь и наперегонки, вымокая до костей, с хохотом и визгом мчаться к лагерю, наслаждаясь свободой. И сейчас он был готов сделать точно так же.

...Порыв холодного ветра принесся неожиданно и резко, заставив вздрогнуть и вздыбить шерсть. Зашелестел вереск, и Тенелапу этот тихий, привычный звук впервые за много-много лун показался зловещим.

Он посмотрел вверх. Тяжелые облака нависали над зарослями, будто готовые упасть и раздавить собой все живое. Впрочем, пока они никуда не падали, а медленно-величественно плыли в неизвестном направлении, влекомые ветром. А Тенелап наблюдал за их движением и чувствовал, как снова встает дыбом шерсть, но уже не от холода.

В лесу ветер мог вихриться, налетая на деревья, а иногда даже дуть в обратную сторону. На пустошах же он не изменял направления даже в грозу — ничто не мешало ему. Однако прямо сейчас на глазах у кота тучи, меняя форму, закручивались в спираль, похожую на раковину улитки.

Лапы примерзли к земле, разум метался в панике, не имея возможности интерпретировать происходящее. А в небе происходило невероятное, но от этого не менее страшное — из центра спирали потянулась, извиваясь, темно-серая облачная "змея". Спускаясь все ниже, она в то же время вместе с тучей летела по ветру.

Где-то далеко она коснулась земли, и в воздух поднялась пыль, которая тут же завращалась вокруг нее с бешеной скоростью. Только тогда стало понятно, что "змея" вращается тоже. Она еще больше потемнела и уже не была гладкой, от нее летели в стороны маленькие клочья облаков, но она продолжала расти и расширяться.

До Тенелапа донесся как будто рев огромного зверя, слишком продолжительный для грома. Сомнений не было — он исходил от "змеи", которая металась туда-сюда, причудливо изгибаясь и временами складываясь едва ли не пополам. Но чем дальше, тем устойчивее она становилась, из змеи превращаясь в ствол дерева, соединяющий землю с облаками. И этот ствол двигался прямо на беспомощного кота.

* * *
— Ты переполошил весь лагерь, — тоном констатации факта произнесла Серебряная Звезда. Тенелап опустил голову, уши у него уже не просто теплели от стыда, а полыхали — странно было, что еще никто не видел зарева. Он, давно уже воин, размяукался на весь лагерь — смерть идет, спасайся кто может! — из-за какого-то дурацкого сна!

— Что тебе приснилось? — внезапно спросила предводительница. В ее голосе не было гнева — только желание понять. Однако Тенелап все еще не решался посмотреть ей в глаза или хотя бы оторвать взгляд от пятна солнечного света на полу пещеры. Но рассказывать начал, запинаясь и буквально за хвосты вытаскивая из памяти стремительно забывающиеся кусочки сна.

...Пока он говорил, пятно потускнело, а потом исчезло вовсе — солнце скрылось за облаками. Прекратился и ветер, ранее задувавший через вход. Стало так тихо, что Тенелап отчетливо разобрал, как на другом конце лагеря целитель отчитывает свою ученицу, перепутавшую травы.

— Это ужасно, — наконец нарушила молчание предводительница. — В том числе потому, что это могло быть знамение.

У воина от страха задрожал хвост, и он поспешно придавил его лапой, чтобы это не было заметно. Что же такого случилось или должно случиться, что Звездное племя послало видение ему, а не Дроздолапу или Серебряной Звезде?

Предводительница вдруг вся напряглась, обратившись в слух. Тенелап уже раскрыл было рот, чтобы задать вопрос, как расслышал тот же звук, что и Серебряная Звезда несколькими мгновениями ранее — похожий не то на рев, не то на рокот водопада и постепенно усиливающийся.

Глаза предводительницы расширились в паническом осознании, и она бросилась наружу. Тенелап последовал за ней, на Скалу, с которой обычно обращались к племени. Остановился, вытянувшись в струнку и прикипев взглядом к происходящему уже не на горизонте, а в нескольких минутах бега от лагеря.

Там бушевал, сметая все на своем пути, огромный темный вихрь, протянувшийся из облаков. Он был гораздо шире "змеи" из сна Тенелапа и, казалось, состоял из множества таких "змей".

Звездное племя, очевидно, даже предположить не могло, что грозное порождение природы будет столь велико.

23. Сон о времени года или погоде (Приключения Алисы)

23. Сон о времени года или погоде (Приключения Алисы)
Рейтинг: PG
Взаимоотношения: джен
Персонажи: Третий капитан (Норн Иильс), Второй капитан (Ким Янсон)
Жанр: фантастика
Тэги: AU, другие планеты
Слов: 640
Примечания: Зарисовка была написана по черновому АУ, суть которого заключалась в том, что при памятной встрече на Медузе-3 Второй успел перетащить Третьего на "Чайку", и все четыре года плена капитаны просидели в ней вдвоем.
Мини-саммари из текста исходника: А сам Второй в это время очень старательно не вспоминал про то, как Третьего "накрыло" в первый раз...

*****
Планета была безымянной, не особенно теплой и не нанесенной ни на какие карты. Ее вместе со звездой и остальными пятью планетами системы отгораживала от освоенной части космоса темная туманность, глушившая лучи сканеров и любые сигналы.

"Странно, что песка так мало", — невольно подумал Третий, когда под подошвой в очередной раз захрустели обломки кораллов — впрочем, на своих земных тезок местные рифостроители, также обитавшие у экватора, походили очень отдаленно. Но они в идентичной манере образовывали на незамерзающих участках океана постепенно разрастающиеся острова. На самых крупных из них можно было обнаружить примитивную растительность, мелкие же островки вроде того, на который они посадили "Чайку", были безжизненно-голыми.

За его спиной Второй оторвался от осмотра амортизатора корабля и спросил, будто продолжая мысль друга:

— Неужели штормами все смывает?

— Возможно... — рассеянно откликнулся Норн. Где-то в глубине памяти царапался правильный ответ к этой загадке, но вытащить его на поверхность не получалось, как он ни старался. Причудливая логика сна — а то, что это сон, было бы очевидно любому эмпату на его месте — искажала события прошлого, акцентировала внимание на ненужных деталях.

С тихим шорохом перекатились под волной белоснежные обломки кораллов, пена лизнула берег совсем рядом с ногами фиксианца, и он поспешно сделал шаг назад. Поднял взгляд в небо — там меняющим цвет и форму горным хребтом плыли темно-серые дождевые облака. Вот одно из них закрыло звезду, и сразу стало холоднее.

Норн развернулся и зашагал обратно к "Чайке". Оглянулся через плечо — горизонт начало заволакивать пеленой дождя.

Небольшое белое существо, сидевшее на особенно крупном обломке, шуганулось, пронеслось к воде, будто вовсе не касаясь песка, и юркнуло в волны.

Кима возле "Чайки" уже не было — видимо, ушел внутрь. Третий хотел последовать его примеру, но не успел. Едва он ступил на трап, как из тучи внезапно рухнула стена оглушающе холодной воды, претворяя в реальность земное выражение "разверзлись хляби небесные".

Он совершенно точно знал, что все происходящее — сон, но жуткое чувство беспомощности и полнейшей дезориентации от этого никуда не делось.

* * *
— Ким!.. — голос сорвался. Воздуха не хватало, как и много лет назад под тем ливнем. А еще было очень холодно — хотелось или вскочить и начать двигаться, или окончательно сжаться в комок.

Темнота вокруг и тошнотворный эмофон медузианских подземелий, заглушавший даже привычный эмофон "Чайки", только подстегнули панику. Ища хоть какую-то опору, Норн всеми ладонями вцепился в руку Второго, закоченевшие пальцы обожгло соприкосновением. Ким отчетливо вздрогнул от неожиданности — хватка на плече фиксианца немного усилилась, будто удерживая его в реальности — и встревоженно спросил:

— Что случилось?

— Кошмар приснился. Видимо, эмофон влияет, — Норн медленно выдохнул и не без труда убрал все руки, кроме той, которой держался за не закрытое перчаткой запястье Кима. Адреналин выветривался из крови, и приходилось прилагать все большие усилия, чтобы не начать стучать зубами. — Но сейчас уже все в порядке. Что с пиратами?

Он неохотно разжал пальцы, тут же снова начавшие замерзать. Сел, подтянув колени к груди и обхватив их руками, и мысленно попенял себе в ближайшем будущем разыскать уже наконец перчатки. Внутрикорабельная температура из-за необходимости экономить энергию продолжала держаться на отметке в минус двадцать — не самый плохой вариант, если вспомнить, что пираты залили ловушку жидким азотом, но и не самый приятный.

— Пока не высовывались. Извини, что разбудил, — Второй попытался взъерошить себе волосы, наткнулся на шапку и опустил руку, — но мне нужна твоя помощь. В системе жизнеобеспечения фильтры держатся на последнем издыхании. Подежуришь у сканеров, пока я с этим разберусь?

Третий кивнул, потом запоздало сообразил, что Ким не фиксианец и вряд ли видел это его движение в темноте.

— Идем, — он поднялся на ноги.

22. Сон во время опасности (ориджинал)

22. Сон во время опасности (ориджинал)
Рейтинг: PG-13
Взаимоотношения: джен
Жанр: фантастика
Тэги: artfic, другие планеты, живые машины, космос, повествование от первого лица
Слов: 540
Примечания: зарисовка была написана по вот этому арту.

*****
Когда ты на надежном корабле, способном выдержать любую атмосферную трепку, позади вооруженная до зубов погоня, а впереди газовый гигант, изрытый чудовищными бурями, решение нырнуть к ядру, куда эта самая погоня не сунется, кажется очевидным. Но когда корабль еле ковыляет в межпланетном пространстве, а его ИИ то и дело заикающейся цветовой морзянкой выдает отчет о плачевном состоянии систем, эта затея выглядит не столько очевидной, сколько самоубийственной.

"Множественные сбои в работе навигационной системы. Невозможно рассчитать курс", — универсальным цветовым кодом передает ИИ.

Итак, корабль, и без того ничего не соображающий, еще и наполовину ослеп.

Я стискиваю штурвал в пальцах, забыв о том, что он сенсорный, и не рассчитанная на такое давление панель заходится истошно-сердитым писком.

Попадание, и корабль снова вздрагивает до самого нутра, как раненое животное. Еще одного попадания он не выдержит — только что упали щиты, этот момент за годы и годы в бегах я научился отслеживать более чем хорошо.

"Мощность энергетических щитов — ноль процентов. Невозможно рассчитать курс".

Теперь нырять придется без малейшей защиты, и любой случайно попавшийся на пути каменный или ледяной осколок с учетом скорости корабля легко пробьет обшивку насквозь. Корабль — на окраине галактики не принято давать имена или названия — не справится, это очевидно даже без расчета вероятностей.

Значит, придется справляться самому. Стать единым целым с этой чертовой планетой, чтобы не быть перемолотым в обломки. Вспомнить, каково это — летать, полжизни проведя прикованным к земле.

— Передавай управление! — ИИ понял бы и мысленную команду, но я зачем-то использую речь.

"Нейронное подключение не рекомендуется".

Вот ведь... искусственный интеллект!

— Передавай управление, это приказ!

"Введите код доступа".

— Дай мне свои крылья, — и одновременно я вкладываю пальцы в специальные углубления на панели управления. Те места, где у нормальных представителей моей расы должны быть когти, продирает холодом синхронизации, и сознание накрывает непроницаемая темная пелена.

* * *
Всю информацию о собственном состоянии удается систематизировать лишь через несколько десятых долей секунды — непозволительно долго по компьютерным меркам. Корабль — я сам — знатно измочален бегством от звезды, но атмосферные закрылки в полном порядке, и я выпускаю их, почти падая в верхние слои атмосферы.

Преследователи не останаливаются.

Я врезаюсь в воздушный поток и почти "встаю на крыло". Судорожно продумываю план действий и, решив свести сопротивление к минимуму, все так же боком иду вниз.

Датчики фиксируют нарастание температуры и давления, и то же самое я чувствую каждым квадратным сантиметром обшивки. Лететь обратно придется наугад — в беснующейся атмосфере бесполезно прокладывать четкий маршрут.

Скрипят переборки. Нехорошо скрипят. Первый признак того, что пора замедлить спуск, а в идеале — убраться прочь.

"Смотрю" сканерами назад и вверх. Погони уже нет. Конечно, они поняли, что ныряние к ядру, требующее прорвы энергии, несовместимо с эффективной поимкой очередного нарушителя спокойствия. Уж такова суть граорцев — если они не будут уверены в успехе, то даже за дело не возьмутся. Стало быть, меня с самого начала рассчитывали поймать? Интересно.

Снова толчок-турбулентность, на этот раз уже слабее, но все равно "уставшая" обшивка издает длинный и мучительный скрип. Надо же, я сам не заметил, как добрался до жидкого водорода. Теперь дело за малым — подождать немного и снова ползти вверх, молясь всем богам космоса о том, чтобы не случилось разгерметизации. Ее мое органическое тело не переживет.

25. Сон о хорошо знакомом месте (Shadow Fight 2)

25. Сон о хорошо знакомом месте (Shadow Fight 2)
Рейтинг: PG
Взаимоотношения: джен
Персонажи: Тень, Вдова
Жанры: мистика
Тэги: АУ, fix-it
Слов: 607
Примечания Пятый акт игры гордо именуется "Величайшим искушением", и в нем Вдова вовсю пытается соблазнить главного героя (Тень). Однако он, оставив побежденную Вдову, уходит в следующую провинцию. И получается нелогично — ведь если Тень в романтическом плане до поры до времени совершенно безразличен, то какое же это искушение?
Но в самом начале игры говорится, что Тень был великим воином, который искал настоящей битвы и достойного противника (и именно поэтому открыл Врата Теней). А что если искушение состояло как раз в том, что Вдова была готова дать ему и то, и другое?
P.S. А еще в седьмом акте, когда Титан по сюжету показывает Тени его двойников, в определенный момент свернувших с пути, двойников этих только пять — по одному за каждый акт, кроме пятого.

*****
Раньше Тень был уверен, что давно уже потерял способность ощущать холод. Но первый же подъем сюда, в горы, доказал ему обратное.

Ледяной ветер жжет не прикрытые доспехом участки кожи. Сабли в ножнах, в начале подъема почти ничего не весившие, оттягивают плечи. Мороз проникает внутрь с каждым вздохом и все прочнее обосновывается где-то в груди. От необъятного горного простора кружится голова. Куда ни посмотри, нигде нет ничего, кроме снега, камня и пронизывающего холода.

Уже один путь по горам к жилищу Вдовы — тяжелое испытание. Пока он нашел короткую дорогу, успел несколько раз пожалеть, что вообще взялся ее искать.

Слежавшийся снег почти не скрипит под босыми ногами, но беззвучно подойти к фигуре в красном, замершей на пороге промороженного дома, все равно не удается. Еще один шаг — и Тень чувствует на себе внимательный взгляд.

Вдова терпеливо ждет его. Ровно на том же месте, что и три дня назад, будто и не уходила. Стоит, полуприкрыв лицо веером, бумажным только на первый, невнимательный взгляд, и совершенно не обращает внимания на жгучий холод.

Ничего не поменялось. Все то же красное шелковое платье, все те же смертоносные боевые веера в руках, все те же тонкие губы, изогнутые в чарующей полуулыбке. Все те же глаза, полностью белые, без зрачка, без радужки, как у всех демонов. И как у него.

Они не произносят ни слова. Вдова дает ему ровно столько времени, чтобы подготовиться — снять плащ и опустевшие ножны, положить их на каменный выступ и взяться за парные сабли — после чего кроваво-красным мазком срывается с места, утягивая в боевой танец.

Она — воплощенный хаос, непредсказуемость. Тень не может точно сказать, в какой момент закончится бой, в какой момент неуловимо быстрым движением она окажется рядом и приставит острый край веера к горлу, вынуждая остановиться.

А пока они кружатся по утоптанному снегу, ни на секунду не теряя друг друга из виду, и холод из тела уходит, вытесненный азартом.

Выпад с саблей в вытянутой руке и с падением на одно колено. Медленное, наигранное как будто, а на деле донельзя стремительное уклонение Вдовы. Свист веера, брошенного умелой рукой, перекат по снегу. Разворот-пируэт с раскинутыми руками, болевой захват. И все та же опьяняющая едва ли не сильнее битвы, сводящая с ума улыбка.

Он уже давно потерял счет своим поражениям. Но с каждым следующим все четче понимает: Вдова — та единственная, кто способен дать ему азарт настоящей битвы. Она — по-настоящему достойный противник, тот самый, которого он много лет назад искал за Вратами.

Взмах обоими веерами сразу, знакомое зеленоватое сияние. Чужое дыхание за спиной, режущее давление на уязвимый участок шеи. Надави она чуть сильнее — и рассечет ему сонную артерию. Неприятная даже с учетом его бессмертия травма.

— Сдаешься? — и даже теперь Вдова не перестает загадочно улыбаться.

— Сдаюсь, — почти беззвучный выдох.

— Приходи снова, когда будешь готов, — и отворачивается.

"Приду".

Раз от раза происходящее все больше напоминает сон или непозволительно затянувшееся наваждение. Но даже если все это — сон, Тень не хочет просыпаться.

12. Сон о человеке, которого не хочется знать (СтарТрек)

12. Сон о человеке, которого не хочется знать (СтарТрек)
Рейтинг: PG
Взаимоотношения: джен
Персонажи: Рила, Рэй, фоном Сивир
Жанры: быт, фантастика
Предупреждения: ОЖП, ОМП
Тэги: #кастрианские_истории, другие планеты
Слов: 1365
Примечания: кусочек чернового мини "Полярная ночь". Когда-нибудь я допишу его, а пока — вот.

*****
О том, что разумные обитатели I-931-C могут счесть его очередным мародером и попросту пристрелить, Рэй до поры до времени не думает. Монотонные поиски пропитания в давно покинутых многоэтажках вводят в некое подобие транса, выталкивая из головы все посторонние мысли.

Им просто нужна еда — кобальтовых капсул, которые у них есть, даже при самом экономном употреблении хватит всего на две недели. А спасательная экспедиция прилетит не раньше чем через полтора месяца — разве что Кир почует что-то неладное и примчится с другого конца галактики; отправить подпространственную передачу Сивир не сможет, спасибо нетипичному магнитному полю планеты.

О том, что будет, если помощь не прилетит, он запрещает себе думать. Но в памяти то и дело всплывает информация о степенях гипотермии, длительном кислородном голодании и малокровии — все это ожидает их, если они застрянут на I-931-C надолго. И особенно быстро проявится анемия — для здешних разумных кобальт ядовит и, как следствие, в пище практически отсутствует. Поэтому им как-то придется растянуть имеющиеся у них капсулы как можно на большее время.

…Он резко, неаккуратно, не заботясь о тишине, вытаскивает примерзшие ящики стола один за другим и нечуткими, закоченевшими пальцами перерывает их содержимое; обитатели этих квартир в большинстве своем покинули их так быстро, что в укромных уголках осталась сохранившаяся на холоде еда.

Иногда попадаются трупы тех, кто не успел уйти. В паре метров от Рэя лежит один такой — скорчившийся, поджавший ноги и руки в инстинктивной попытке сохранить тепло. Должно быть, перед смертью успел еще понять, что происходит — вряд ли оконное стекло сразу треснуло, впуская в квартиру чудовищный холод...

Ледниковый период накрыл I-931-C по геологическим меркам мгновенно, словно измученная, истерзанная планета мстила своим обитателям. Конечно же, такой феномен не мог остаться без внимания ученых Флота — и вскоре Сивира с двумя подчиненными откомандировали на перводирективную "Белоснежку", как после катастрофы неофициально звалась I-931-C.

Задание довольно быстро пошло не по плану. "Интегрироваться в среду аборигенов" не получилось, их с Рилой обокрали на вторые же сутки, оставив почти без оборудования и без возможности собрать нужные данные. А еще через несколько дней выживания в покинутом городе с ними связался Сивир и коротко сообщил: "Корабль поврежден метеоритом, отказала навигационная система. Забрать вас теперь не смогу. Как и улететь отсюда".

В ящиках, как и в остальной части квартиры, нет ничего, кроме вездесущей воды в твердом агрегатном состоянии.

Рэй позволяет себе короткое ругательство, — снова куча времени и сил потрачена зря, хотя можно было бы уже привыкнуть к постоянным неудачам, — подхватывает практически невесомый рюкзак, привычно вешая его на грудь, и направляется к небрежно распахнутой двери.

Диких животных в этих промороженных высотках нет и быть не может; но вот того, что здесь могут быть животные разумные, он не учел.

— Тихо-тихо, — победно скалится возникший в дверях местный, оттесняя его внутрь. За его спиной притопывают еще несколько таких же, как он — оборванных, грязных, диковатых. Раз, два, три... восемь. И тот вошедший первым — он стоит в иерархии этой шайки чуть выше остальных; он главарь, вожак.

Драться с такой толпой бесполезно — умением его, может, и не превзойдут, но количеством задавят точно.

— Не пищи, птенчик, и мы, быть может, тебя не тронем, — ухмылка снова искажает губы главаря. Местные за его спиной разражаются гоготом — оставит он потенциального соперника в живых, как же!

Рэй отшатывается назад, в комнату, быстро озираясь и запоздало понимая, что кричать нет смысла, а бежать некуда. Вот разве что в окно — но насколько больше нуля шанс сначала выбить стекло одним толчком, а затем еще и сорвать ременные фиксаторы с крыльев до удара о землю?

...Местные диковинной жидкостью просачиваются из коридора в квартиру, от них буквально шибает угрозой, как от клубка ядовитых змей. Рэй инстинктивно делает еще один шаг назад — губы расползаются в оскале — и тянет руку за спину, к застежке фиксаторов. Тихий щелчок настораживает аборигенов, и главарь вытаскивает нож. Рэй не торопится убирать руку — лучше не показывать, что он совершенно безоружен.

— Давай шмотки и баул. Быстро! — рявкает главарь. Он весь — хищник, но хищник, прекративший играть с добычей и готовый одним ударом переломить ей хребет.

— А жареных гвоздей не хочешь? — обмирая от собственной наглости и судорожно пытаясь потянуть время, выдает Рэй, мозг которого буквально вскипает от отчаянных усилий по поиску выхода в том случае, если провалится затея с окном. На задворках сознания скребется мысль о том, что сойти за аборигенов этой планеты после такого побега уже не получится, но кастрианец отметает ее усилием воли.

— Что ты сказал, пищик? — его хватают за грудки, тянут на себя, готовясь то ли сорвать рюкзак, то ли встряхнуть. Глаза у главаря желтые, жуткие — и такими же желтыми глазами смотрит на него вся банда, сейчас негромко гогочущая над ним, беспомощным и в самом деле безоружным.

Время словно замедляется, тянется невыносимо медленно, как на экзамене, когда не знаешь, что говорить, и все смотрят с ожиданием, а секунды капают-капают-капают...

И, отчаянным движением разрывая опутавшие его тягуче-вязкие оковы, Рэй плюет прямо в эти хищно-желтые глаза, одновременно делая рывок назад, поворачивается боком, — высаживать окно плечом безопаснее всего, — крепко зажмуриваясь и вскидывая к лицу ладони, и врезается в стекло.

…Удар сначала кажется даже не очень болезненным. Миг назад нерушимо твердая поверхность с треском подается, а инерция тянет Рэя вперед, в пустеющую раму. Следует момент жутковатого, незримого хаоса вокруг — осколки, кажется, пропарывают накинутый для маскировки плащ и застревают в одежде — и сменяется знакомым ощущением свободного падения.

Счет идет уже не на секунды, а на доли секунд. На то, чтобы извернуться и стащить ремни с крыльев, времени нет. Это осознание растекается по крови с адреналином, и он отчаянно, до боли в мышцах напрягает крылья, стремясь раскрыть их и вскинуть для первого, спасительного взмаха. Ремни трещат и рвутся.

В крови вместо почти физически ощутимого страха отчетливым холодом расползается антифриз. В крылья ударяет встречный поток воздуха, выгибая их в неположенную сторону, сила тяжести продолжает тянуть все тело вниз, и он едва успевает сгруппироваться в воздухе, смягчая приземление.

…Пуля — оказывается, ему еще повезло, что его не пристрелили при прыжке в окно! — врезается в слежавшийся снег совсем рядом с ним. Не оборачиваясь — и так понятно, что в окне он увидит лишь неясные желтоглазые силуэты — он пригибается, прижимая крылья плотнее, и бросается под защиту соседнего дома. Успеть бы добраться до Рилы, пока из организма не начал выветриваться антифриз... не хватало еще рухнуть без сил на полпути.

Следы можно не запутывать — метель уничтожит их через считанные минуты.

За ним и Рилой теперь будут охотиться, это точно. Обитатели I-931-C и без того довольно ксенофобны, а они двое еще и из-за наличия крыльев похожи на демонов из здешних религиозных трактатов. 

Ситуация повторялась из раза в раз. За одиннадцать тысяч циклов* изучения космоса кастрианцы нашли несколько птицеподобных рас, но полного сходства не было ни с одной из них. И почему-то в глазах практически всех рас они были чуть ли не вселенским злом в той или иной интерпретации — достаточно вспомнить миссию на Харре...

* * *
Разбудило его осторожное прикосновение к плечу. Еще не до конца проснувшись и осознав реальность, Рэй подскочил — старая кровать неприятно скрипнула и еще сильнее прогнулась — и замер в неком подобии оборонительной позы, взъерошив все перья и приподняв крылья. Одеяло с  шуршанием сползло на пол.

— Тихо, тихо! — вскинула ладони Рила. — Это всего лишь я. Пока что.

— Вижу, — обронил Рэй. Ладонью взъерошил короткие лицевые перья, пряча нервно-усталый вздох. — Что?..

— Местные. Двое. Похоже, поднимаются сюда.

Большая часть населения I-931-C ютилась в экваториальных зонах, где было чуть теплее, но находились и те, кто на свой страх и риск выживал среди вечных снегов, промышляя в заброшенных городах. Таких звали просто — мародеры.

— Сворачиваемся, — он кивнул на стол, на котором красовался сложносочиненный прибор, собранный из трикодера и раскуроченного коммуникатора. Голова от этого движения закружилась — малокровие давало о себе знать. — И уходим на крышу.

С того памятного столкновения с желтоглазой бандой в одной из заброшек прошло восемь суток, и все это время их, похоже, выслеживали по всему городу, наведываясь в каждый дом по нескольку раз.

— Я бы осталась просто для того, чтобы посмотреть на их лица, когда они нас найдут, — Рила улыбнулась уголком губ, перебрала проводки и движением опытного сапера разъединила устройства. — Представь — сидит парочка демонов и метеорологией занимается.

— Не уверен, что они распознают в этом метеорологию, — усмехнулся Рэй, проверяя, сохранились ли данные. Жаль, теперь весь эксперимент придется заново начинать — конкретно в этом случае особенно важна непрерывность наблюдений... была.


Примечания:
*Примерно три сотни земных лет.

24. Сон без фона (ориджинал)

24. Сон без фона (ориджинал)
Рейтинг: G
Взаимоотношения: джен
Жанры: быт, фантасмагория/сюр
Тэги: повествование от первого лица
Слов: 229
Примечания: еще одна автобиографическая зарисовка по мотивам итогов одной летней сессии.

*****
Перед лицом — асфальт, темно-серый, еще не высветленный солнцем. Под ладонью — он же, шероховато-бугристый, чуть теплый, такой приятный при осторожном прикосновении и такой болезненно-жгучий при падении с велосипеда на немалой скорости. Надо же, мне тогда было всего четыре года, а ощущения до сих пор помню...

Шевелиться откровенно лень. Вчерашний (или еще сегодняшний?) экзамен, завершивший сессию, выпил все силы, которых и так было немного.

Кое-как переборов себя, вслепую шарю левой рукой по дорожному покрытию, не поворачивая головы. Всплеск — кажется, я нашла лужу. И притом довольно холодную.

Сажусь, досадливо стряхиваю с пальцев капли воды, как ни странно, совершенно чистой. Оглядываюсь на лужу. Она удивительно синяя, вобравшая в себя то ли насыщенный цвет летнего неба, то ли неповторимый оттенок жидкого кислорода.

Снова веду рукой по асфальту, наслаждаясь ощущениями. После нескольких месяцев сидения практически в четырех стенах непривычная текстура, как и то, что ее можно трогать без опаски, неподдельно радует.

В луже мелькает тетрадная клетка. Смотрю туда, даже придвигаюсь ближе от удивления — синяя вода расчерчена крест-накрест тонкими черными линиями и синими линиями потолще. Буквы, буквы, с десяток различных обозначений...

Словно издеваясь, рядом с чертежом всплывают строчки доказательства, написанные моим же почерком. Частный случай, общий случай на основе частного...

Будьте вы неладны, устный экзамен по геометрии и конкретно теорема Фалеса!

28. Сон, где все перемещения возможны только пешком (СтарТрек, Приключения Алисы)

28. Сон, где все перемещения возможны только пешком (СтарТрек, Приключения Алисы)
Рейтинг: PG
Взаимоотношения: джен
Персонажи: mirror!Кир, mirror!Рэй, mirror!Рила
Жанр: фантастика
Предупреждения: ОЖП, ОМП
Тэги: mirror!verse, АУ, живые машины, #кастрианские_истории, сонгфик
Слов: 1521
Примечания: Использован текст песни ДДТ — "Что такое осень".
P.S. Похоже, этот кроссовер от меня уже не отвяжется.
P.P.S. Таймлайн — несколько лет спустя после событий третьей темы, "Сон о несбывшемся".
P.P.P.S. Тема соблюдалась примерно до середины, дальше Остапа понесло.

*****
В ангаре флагмана пусто, и все же Кир делает Рэю знак отойти в тень корабля, резко очерченного искусственным освещением — будто сейчас, перед наступлением, кому-то есть до них дело.

Он не сопротивляется, когда Кир как бы невзначай приобнимает его крылом. Не пытается выхватить оружие или вырваться, даже почувствовав у шеи, чуть выше воротника плотной условно-форменной куртки, коготь-лезвие, вживленный на место рудиментарного пальца.

— Рила нужна мне живой. Понял? — Кир подкрепляет свои слова движением второго крыла, как бы намекая, что ему ничего не стоит перерезать сородичу горло.

— Ты тоже нужен ей живым, — Рэй рукой отводит от себя нержавеющее лезвие, плавно выворачивается из захвата-объятия. Чуть морщится, стряхивает с полученного пореза каплю синей крови. — Поэтому постарайся не сдохнуть.

* * *
Что такое осень — это небо,
Плачущее небо под ногами.

Безымянная планета М-класса на окраине галактики, покореженный жесткой посадкой в горах полуразумный корабль со странным позывным Осень, отсутствие погони и собственное перебитое крыло. «Могло быть и хуже», — думает Кир, в паузах между поступлением новых данных сканирования ища в аптечке обезболивающее.

Осень безмолвно продолжает регистрировать идущее над ними космическое сражение. Сопротивление огрызается бешеным зверем, загнанным в угол.

Посылать какие-либо сигналы означает показать свое местоположение не только союзникам, но и противникам. А потому проводить ремонт придется своими силами.

Убедившись, что атмосфера пригодна для дыхания, хоть и бедновата кислородом, Кир берет инструменты и отправляется наружу, дабы своими глазами увидеть, насколько все плохо с кораблем и соответствует ли это тому, о чем отчиталась Осень.

Оплавленная пробоина во внешней обшивке докладу ИИ вполне… соответствует. Как и деформированные гондолы двигателей.

Посмотрев на дождевые облака в нескольких километрах ниже, кастрианец приходит к однозначному выводу, что не намерен провести в этом захолустье остаток жизни, и начинает прикидывать, из чего можно сделать заплатку. Наступает ночь, и в темном небе без засветки можно разглядеть всполохи взрывов и выстрелов.

В лужах разлетаются
Птицы с облаками,
Осень, я давно с тобою не был.

Матерясь сквозь зубы, Кир отгоняет от корабля чересчур любопытного представителя местной фауны, больше всего похожего на шакура-переростка. Планета как будто наглядно показывает ему — хуже быть может. Поддерживающая с ним постоянную связь по наручному коммуникатору Осень молчит — похоже, с присущей искусственному интеллекту старательностью пополняет словарный запас.

Полное одиночество не очень-то и приятно. Кир вспоминает многочисленные байки о том, как на одной необитаемой планете застревали разумные с обеих сторон баррикад, — если верить рассказчикам, до сотрудничества не доходило никогда, — и говорит не то себе, не то Осени: «Могло быть и хуже».

«Теоретически хуже может быть всегда», — глубокомысленно отзывается ИИ. Кир усмехается — корабль ему попался… пессимистичный. Но хотя бы быстро учащийся тонкостям коммникации благодаря гибкому вулканскому ПО, на удивление хорошо подошедшему к центаврийскому «железу». В Терранской Империи почти все — смесь технологий.

По ночам небо уже не столь заметно цветет выбросами всевозможной энергии. Эпицентр военных действий, похоже, смещается прочь из околопланетного пространства — или же какая-то из фракций уже уползает, зализывая кровоточащие воздухом раны, униженная и побежденная здесь и сейчас.

Крыло, даже несмотря на применение костного регенератора, срастается еле-еле. Заплатка тоже накладывается с трудом, и Кир невольно проводит параллели между собой и кораблем — они оба прикованы к земле без возможности взлететь. Но у него хотя бы ноги есть.

Что такое осень — это камни,
Верность над чернеющей Невою.

Очередной рассвет приносит с собой чудовищную метель. Работать снаружи в таких условиях можно разве что в скафандре, которого в комплектации корабля не предусмотрено — Осень слишком мала.

Пользуясь возможностью, Кир методично латает изнутри все, что может подлатать. Приводит в порядок забарахливший штурвал — по-хорошему тут нужен доковый ремонт, но в ближайшей десятой части жизни* такая возможность вряд ли выпадет — собирает разворошенную еще в первый день пребывания здесь аптечку, исследует взятый образец деформированной обшивки. И в который раз задается вопросом о целесообразности использования материала такого цвета — красно-оранжевого, как будто предназначенного для маскировки где-нибудь в пустынях Марса из системы Солнца.

Маленькие корабли Сопротивление обычно красит в защитные цвета — синий, зеленый — ориентируясь в основном на планеты М-класса. Кто имеет такую возможность, ставит на корпус голопроекторы, позволяющие в прямом смысле сливаться с любой местностью. Так почему Осень оставили такой приметной? И откуда вообще взялось ее наименование?

…Когда-то давно, в славные годы юности Рэй, отлеживаясь в медотсеке после неудачной вылазки под прикрытием, рассказал им с сестрой про природные условия Цедии, на которой провел все детство. Кажется, в этой внезапной откровенности был виноват какой-то препарат, побочный эффект которого был эквивалентен алкогольному опьянению.

«Нелепо — такая уродливая цивилизация на такой красивой планете», — сказал Рэй тогда. А Киру потом долго еще снилась цедианская осень — золотая, оранжевая, огненно-красная…

…такая же, как обшивка его корабля.

Осень вновь напомнила душе
О самом главном,
Осень, я опять лишён покоя.

Заплатка, приваренная кое-как, без специального оборудования, заметно ухудшает аэродинамические характеристики Осени — это он выясняет в первом же пробном полете — но держится даже в условиях турбулетности, в которую корабль попадает, ложась на обратный курс к горам. Можно было бы поискать более подходящее для посадки место с менее паскудной погодой, но зачем?

Осталось выяснить расстановку сил и добраться до своих.

Кир колдует над системой связи, пытаясь поймать хотя бы обрывки подпространственных переговоров. Но эфир пестрит помехами — обе стороны вовсю глушат друг друга. Кастрианец только головой качает — если в дело пошли глушители, значит, сражение развернулось масштабное, и Сопротивление бросило в бой все силы и ресурсы, которых у него всегда было немного.

И тактическое преимущество, и значительный перевес сил были на стороне Империи — это изначально было понятно и распоследнему юнге. Если в ближайшее время не произойдет кардинальных изменений, Сопротивление опять разнесут в пыль, и копить силы под носом у Терранской Империи придется заново. Как когда-то давно их копили осколки бывшего Содружества.

А где-то там на передовой — его сестра, вечно неугомонная, вечно готовая к бою… ее пыл, помнится, не поубавился даже после плена на Зете-Омикрон-4.

Осень, в небе жгут корабли,
Осень, мне бы прочь от земли.

Небо безымянной планеты горит. Вернее, в нем горят корабли обеих сторон. Сражение подошло к кульминации — закончилась осторожная разведка, закончились маневры под прикрытием… как там Рэй любил говорить, «смешались в кучу кони, люди»?

Подбитые космолетчики на небольших кораблях метеоритным роем осыпаются на планету в поисках спасения. И среди них слишком много представителей Сопротивления, чтобы войска Империи продолжали это игнорировать.

Осень успевает распознать подготовку к орбитальной бомбардировке, и вот уже то ли Кир вместе с кораблем падает в горящее небо, намертво вцепившись в штурвал, то ли это небо рушится на горы.

Там, где в море тонет печаль,
Осень — тёмная даль.

— Мы хотя бы еще живы, — Кир закладывает очередной сложный вираж, одним глазом косясь в расчеты траектории, которые стремительно совершает и выводит на экран Осень. Маневрировать среди обломков флагмана Сопротивления — вернее, бывшего флагмана, — не самая простая задача, и от напряжения у кастрианца уже подрагивают пальцы.

— Если ты скажешь, что могло быть и хуже, я тебе все перья повыдергаю! — шипит Рила — судя по движению воздуха, ее при очередном маневре относит к противоположной переборке. Осень не тратит энергию на инерционные гасители — они еще не уходят в варп, а перегрузки можно и потерпеть.

Кир, одновременно набирая новую комбинацию команд кораблю, смеется — коротко и зло. Его сестра никогда не скупилась на угрозы и не стеснялась их выполнять, но и хорте понятно, что эта конкретная — шуточная, несерьезная. Простая попытка сбросить витающее вокруг напряжение. Только момент выбран неподходящий.

— Тем не менее хуже могло быть, — хмыкает Рэй, будто сросшийся с одной из скоб на потолке Осени. — И будет. Помните облавы времен нашего птенцовства? Если ты цедианец или еще какой привилегированной расы — на дополнительную проверку с сывороткой правды, иначе — к стенке.

Повисает молчание, и Кир искренне благодарен тому, что Рила не собирается возражать — нет нужды отвлекаться на то, чтобы следить за разговором. Он прокладывает курс к газовому гиганту безымянной системы, рассчитывая применить давнюю уловку Сивира и замаскировать корабль в одном из колец.

…Неуверенный вопрос Рилы раздается у самого финиша, когда корабль уже завершает сложные маневры среди частиц камня и пыли:

— Куда там фиксианцы на закате Содружества дружно сбежали?

— Предположительно в другую галактику через пространственную аномалию, — отзывается Рэй. От Кира не укрывается то, как его сестра косится на сородича. — Которая закрылась.

— На кой мы им нужны такие? — наконец подает голос он сам, перебрасывая управление на Осень — с небольшими форсмажорами она, если что, разберется. А вот следить за сканерами лучше самому. — Мы же этой войной уже до костей пропитаны, а они — чистые и светлые.

Воцаряется неловкая тишина, словно он озвучил что-то слишком сокровенное. Наконец Рэй, отклеившись от скобы — с опаленных крыльев и хвоста слетает мелкодисперсный пепел, — интересуется:

— Какой план действий… командир?

У Кира на языке крутится что-то вроде «Какой я тебе, к черту, командир», но вместо этого он говорит:

— Пока повисим здесь. Имперцы будут ловить в первую очередь тех, кто бросился бежать.

Все случившееся кажется нелепым сном. Не верится, что Сопротивлению, копившему силы не один десяток стандартных лет, потребовалось всего одно масштабное сражение, чтобы вновь рухнуть.

Вот только это — не сон.

Что такое осень — это ветер
Вновь играет рваными цепями.
Осень, доползём ли,
Долетим ли до ответа
Что же будет с Родиной и с нами?


Примечания:
*Примерный срок жизни среднестатистического кастрианца — сто пятьдесят земных лет.

30. Сон о встрече (Приключения Алисы)

30. Сон о встрече (Приключения Алисы)
Рейтинг: PG
Взаимоотношения: джен
Персонажи: Второй капитан (Ким Янсон), фоном Третий и Первый капитаны
Жанр: фантастика
Тэги: АУ, дружба, ментальная связь, научная фантастика
Слов: 669
Примечания: АУ на восемнадцатую тему, "Сон, повторяющий реальность в каждой детали" (восемнадцатая тема опубликована отдельным фиком под названием "Где тонко, там и рвется"). Конец зарисовки отсылает на начало АУ-фика Елены Раннер "Две трети одного целого".
P.S. Упомянутая в тексте связь между капитанами — не ментальная, а эмпатическая. Но такого тэга просто не нашлось.

*****
Отчаянный, еле слышный зов, словно доносящийся из неведомой дали, заставляет Кима спустя какие-то сутки, бросив все и вкратце объяснив ситуацию и так уже все понявшему Первому (и оставив его объясняться с начальством), сорваться с места, проложив курс к границе Галактики и дальше — вслед за тем, с кем его разделяют три года полета и поистине астрономическое количество световых лет.

* * *
На четвертые сутки полета эмпатическая связь то "замолкает" на несколько часов, то вновь дрожит, натягиваясь и вместе с неясными кошмарами донося отголоски чужой боли. Второй слишком хорошо знает, что вот так "звать" через чудовищное расстояние Третий инстинктивно, несознательно будет лишь в одном случае. В трех годах полета прочь от галактики его друг умирает, и он ничего не может с этим поделать.

На пятые сутки лихорадочная дрожь связи прекращается, но практически исчезает и привычное, как воздух, тепло на том ее конце. Ким бессильно сжимает кулаки и пытается, кляня собственные нулевые навыки эмпатии, "дотянуться", поддержать, помочь — хоть так. В какой-то момент ему даже кажется, что теплый огонек разгорается вновь, но это ощущение пропадет почти тут же, оставляя после себя лишь жутковатую пустоту, в которой — Второй капитан в этом нелогично уверен — все же еще теплится жизнь.

На шестые сутки родная галактика почти остается позади, впереди последним рубежом встает Большой Барьер, сквозь который, не сбавляя скорости, устремляется "Синяя чайка". Мощность корабельных щитов выставлена максимальная, и только поэтому "Чайка" даже под воздействием мощнейших энергетических всплесков остается относительно в целости, а ее капитан — столь же относительно в сознании. Но, оглушенный, он не замечает, как на краю восприятия что-то тоненько и резко тренькает, как порванная струна, а прокатившуюся по телу боль списывает на перегрузки — корабль и в самом деле швыряет, как шлюпку в бушующем море.

...Когда Ким более-менее приходит в себя уже за Барьером, на том конце связи истекает космическим холодом, словно в непрекращающейся агонии, пустота.

* * *
Спустя три с лишним года полета и еще один Галактический Барьер Второй натыкается на сверхмассивную черную дыру. Приборы регистрируют в ее эргосфере* неизвестный металлический объект шаровидной формы, вращающийся по нисходящей орбите.

Капитан без задней мысли проводит сканирование, подумав в первую очередь на разумных обитателей туманности Андромеды. А потом непонимающе смотрит на полученные данные, согласно которым это — "Странник", обесточенный чуть более чем полностью, "Странник", в котором почему-то регистрируется один фиксианский биосигнал.

Догадка как будто ударяет под дых. В эргосфере черных дыр всегда искажается ход времени, и чем дыра массивнее, тем это искажение сильнее...

— Сенейя**, рассчитай курс для стыковки.

* * *
Искусственная гравитация на "Страннике" не работает, а анализатор выдает такой состав окружающего воздуха, что у Второго волосы дыбом встают. Сколько времени уже прошло после отключения системы жизнеобеспечения — и какова вероятность необратимых последствий гиперкапнии у Третьего?..

Не тратя времени на выяснение того, жив фиксианец или нет, Второй буксирует его к шлюзу. В непосредственной близости от него подхватывает Третьего на руки, переступает гравитационную "полку", едва не споткнувшись. Створки шлюза автоматически смыкаются, отсекая их от перенасыщенной углекислотой атмосферы "Странника".

Положив фиксианца на палубу, Ким срывает с рук перчатки скафандра, поспешно нащупывает пульс. Под пальцами чувствуются редкие толчки, и у капитана будто гора с плеч сваливается. Жив.

* * *
Сворачивая солнечный парус перед гиперпрыжком к Магелланову Облаку, Второй пытается выудить из памяти то, что приснилось ему этой ночью. Но на ум приходят только какие-то отрывки: темные внутренности неизвестного корабля, родной медблок "Чайки" и чьи-то серые, почти белые глаза, в которых зрачки сошлись в точку***... неужели курсы оказания первой помощи времен Академии так своеобразно вспомнились?


Примечания:
*По определению из Википедии: эргосфера — область пространства-времени вблизи вращающейся черной дыры, расположенная между горизонтом событий и пределом статичности (область, из которой объект еще может вырваться наружу).
**Фанонное имя ИИ "Чайки".
***Один из симптомов тяжелого отравления углекислотой.

26. Сон о незнакомом месте (Рувольти: эксперимент ценой жизни)

26. Сон о незнакомом месте (Рувольти: эксперимент ценой жизни)
Рейтинг: PG
Взаимоотношения: джен
Персонажи: Нэш (ОМП), Ланкавуст (ОМП)
Жанры: быт, мистика
Предупреждения: ОМП
Тэги: дружба, постканон
Слов: 475
Примечания: Недалекое будущее, в котором мерловики отвоевали себе северную часть Сантананим.
P.S. Имена (не видовая принадлежность!) персонажей зарисовки — отсылка на капитанское трио из "Приключений Алисы" (#Булычев_не_там_где_надо, да).

*****
Патрули над горами и Ледниковым ущельем выматывают. Необходимо осмотреть все пещеры и подозрительные места, шугануть случайно нарушивших границу или попросту заблудившихся в метели неуловимых, вместе с временным напарником прогнать прочь снежного анактайна... Наконец, когда от постоянных подъемов и спусков уже начинают отваливаться крылья, — полеты с постоянной сменой высоты никогда не были сильной стороной рэньжей как вида, — Нэш* позволяет себе передышку. Напарник — сегодня это очередной лайжент-клэйм, стражей других видов в северные области почти никогда не отправляют — мягко приземляется рядом на скалу, в беззлобной усмешке приоткрывает клюв с втянутыми зубами:

— Устал?

Нэш складывает длинные крылья, привычно скрещивая их концы на хвосте, и ничего не отвечает. Шутки такого рода давно уже перестали его задевать.

* * *
Закончив докладывать о результатах патрулирования командиру стражей, Нэш идет отсыпаться. По дороге успевает еще перекинуться парой слов с Ланкавустом**, который заступает на дежурство сразу после него, вскоре после чего с облегчением проваливается в сон в своей пещере. Хоть какое-то спасение от бесконечного цикла дежурств вдали от цивилизации.

* * *
Ему снова снится другая, не его жизнь. Нелепое, чужое тело, у которого конечностей куда меньше, чем привычно, и мир через которое воспринимается совсем иначе.

Вместо травы или камня под чувствительной, не защищенной хитином кожей то и дело ощущается твердый, неживой материал — металл и что-то еще, чужеродное. А за прочнейшим стеклом — бесчисленные немерцающие звезды на фоне вцепляющейся в зрачки черноты, какой не бывает на Альмейзе даже в самую темную ночь. И эта картина одновременно манит и пугает...

* * *
— Ты в порядке? — его осторожно тыкают в спину когтем крыла. Действительно осторожно, но коготь у Ланкавуста, как и положено вентус-стрейксу, очень острый, да еще и попадает аккурат в щель между хитиновыми пластинами. Нэш от внезапной боли вскидывается, издав высокий горловой звук. Он одновременно возмущен и рад тому, что его вырвали из дремы.

— Да. Только опять сон... — он делает неопределенное движение верхней парой крыльев. Встает, опираясь на нижнюю пару, — ...странный был. Что там с патрулями, третья смена уже вернулась?

После таких снов, как сегодняший, Нэш каждый раз забывает, как ему опостылела рутина, и с утроенной силой рвется в небо, в схватку с неуловимыми, в очередной патруль... куда угодно, лишь бы выбросить из головы сводящую с ума темноту и обжигающе холодные звезды.

Ланкавуст не ведется на смену темы. Выпрямившись во весь рост, он смотрит на невысокого Нэша сверху вниз, и тот с содроганием видит в глазах друга отпечаток той же безжизненной черноты. И без слов становится понятно, что "странные сны" преследуют не его одного.

Много дней спустя они находят в Ледниковом ущелье раненого, замерзающего силвен-сиза с точно такой же ослепляющей темнотой в центре радужки.


Примечания:
*Буран (ризентарс).
**Глубинная птица/синяя птица (ризентарс).

15. Сон во сне (ориджинал)

15. Сон во сне (ориджинал)
Рейтинг: G
Взаимоотношения: джен
Жанр: быт
Тэги: повествование от первого лица
Слов: 480
Примечания: И еще немного автобиографического. Извините, у автора с 11 по 16 апреля была контрольная неделя, и все мысли закономерно вертелись вокруг учебы.

*****
"Заключительный тур. 90 минут", — гласит надпись на листке бумаги чуть ниже незнакомого мне названия олимпиады. Девяносто минут... абсурдно мало времени.

Под этой надписью — пять задач, пять чуть расплывшихся — печать далеко не идеальна — абзацев текста. Я читаю их все. Закусываю шелушащуюся губу, нервно постукиваю пальцами по дереву парты. Оно холодное — еще бы, в такие морозы в университете, где обычно и проходят финалы олимпиад всех мастей в нашем городе, тепло не бывает.

Беру ручку, еще раз вчитываюсь в условие первой задачи. Пытаюсь набросать на черновике хотя бы физическую модель происходящего. Золотое правило любого олимпиадника — даже если ты понятия не имеешь, как решать, напиши хоть что-то, авось баллы при проверке дадут.

Время идет — во всяком случае, если верить привычным наручным часам на расхлябанном ремешке. Медленно нарастает чувство паники  — задачи нерешаемы. Совершенно. Больше того — кажется, что их условия и разбалловка меняются, стоит отвести взгляд. И мир вокруг расплывчато-зыбок, как от сильнейшего желания спать.

Беззвучно кладу ручку на стопку чистовиков, досадливо скрещиваю руки на груди. Лист черновика исчеркан уже с обеих сторон, но ни одна из задач не сдвинулась с мертвой точки.

— Уважаемые участники, осталось пять минут!

Что?!

Смотрю на задачи, которые, кажется, опять изменились, сведя все мои усилия по их решению на нет, и приходит смехотворно простое понимание: они попросту абсурдны в соответствии со всеми законами сна. Неудивительно, что я не могла их решить.

* * *
Я открываю глаза. Какое-то время просто изучаю светло-синее рассветное небо за окном, после чего перевожу взгляд на циферблат настенных часов. Пять пятьдесят две.

"А сегодня надо в школу?" — ползет в голове вяло-вопросительная мысль. Впрочем, даже если не надо, вставать все равно уже пора...

Часы монотонно тикают. За те тринадцать лет, что они у меня висят, я настолько привыкла к этому звуку, что и не замечаю его, если нарочно не прислушиваюсь.

"Вроде бы нам обещали контрольную по алгебре", — проползает догадка. Вспомнить бы еще число и день недели...
Иду к столу, на ходу откидывая со лба взъерошенную челку. Телефон мерцает сине-белой заставкой: "16 апреля, суббота".

Паника подкатывает резко и сильно, как в недавнем сне. Это то есть сегодня последний день контрольной недели вместе с экзаменом по химии?! А какого тарга я тогда вообще не помню, что было на пяти предыдущих экзаменах?! Настолько устала, настолько переучилась, или... или... что "или"?

Комната расплывается перед глазами. Я что, падаю в обморок?

* * *
Моя комната. По-весеннему голубое утреннее небо за бледно-зеленой шторой. Старые, до желтизны выцветшие восьмиугольные часы на стене. Картина настолько похожа на то, что я видела во сне каких-то несколько минут назад, что меня пробивает на смех. Мда, все же переучилась... вот и снится всякое — то кошмар олимпиадника, то кошмар отличника.

На экране телефона — "8 апреля, пятница".

И никаких гвоздей, как писал Маяковский. В смысле, никаких провалов в памяти.

@темы: СтарТрек, калейдоскоп снов, мои фики, Коты-Воители, Рейнольдс, Экипаж, Алисиана, РЭЦЖ, металлические птицы, Shadow Fight 2, кастрианские истории, холодные Звезды, миррорверс, Оридж

---

Что было раньше, иллюстрация или фик?..

Белокрылая

Автор: Fire Wing
Фандомы: Хантер Эрин «Коты-Воители», Рувольти: эксперимент ценой жизни
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (1355 слов)
Герои: ОМП, ОЖП
Метки: вымышленная анатомия, другие планеты, инопланетяне
Саммари: — Почему, Метель, почему? Что тебе сделало наше племя?
— Вы не сделали ровным счетом ничего. Просто мне здесь не место.
Примечания: К первой части текста с помощью АватарМейкера и IbisPaint я сварганила

иллюстрацию.

иллюстрацию:


*****
Запах привел его к самому Карнизу, туда, где скала обрывалась вниз, в пропасть. Нерешительно ступая по скользкому льду и снегу, он подходил все ближе к краю. Быстро-быстро билось сердце при виде белоснежной фигуры на самом краю, в каких-то шерстинках от падения, будто бы не обращающей внимания на собственное положение.

— Метель? — прозвучало нерешительным выдохом — воитель боялся испугать белую не-совсем-кошку, заставить ее дернуться и свалиться со скального выступа.

— Светлоух? — она обернулась, четко выверяя движения, посмотрела в самую душу узкими зрачками, как умела только она. — Что тебе здесь нужно?

— Ты. Мне нужна ты. Племя волнуется.

— Передай им, что я не вернусь.

Он не мог сделать ничего. Не мог ухватить ее за загривок и дернуть, не мог увести от опасного края.

И мысль о том, что, быть может, через несколько минут на дне пропасти появится еще одно изломанное тело, острыми когтями раздирала душу.

— Почему, Метель, почему? — пытливо спросил воитель, осторожно делая еще один шаг к краю. — Что тебе сделало наше племя?

— Вы не сделали ровным счетом ничего, — прикрыв янтарные глаза тонкими веками, ответила та. — Просто мне здесь не место.

«Ей здесь не место», — шептались между собой старейшины, когда странный белый не-совсем-котенок, найденный патрулем на самой границе территории племени и принесенный в лагерь, крутился возле них. А яркие желтые глаза найденыша смотрели с жалобной надеждой, кривилась вытянутая наподобие широкого клюва мордочка, и кончик тонюсенького хвоста, опасливо поджатого, то и дело резко окрашивался в разные цвета, заставляя вздрагивать от неожиданности даже воинов.

«Ей здесь не место», — говорило все племя, напуганное ее странной внешностью, но она осталась. И училась наравне с остальными, с каждой луной все сильнее замыкаясь в своем крохотном мирке, обрывая заведенные было знакомства, давя эмоции в зародыше, словно за их проявление каждый раз платила непозволительную цену. А хвост ее уже больше не менял цвета, будто и не вспыхивал когда-то давно от малейшего шума пугливым желто-оливковым*.

«Ей здесь не место», — шептали в толпе, пока остальные во время посвящения странной не-совсем-кошки в воины кричали ее новое имя — Метель. А та, явно слыша эти шепотки, щурила похолодевшие с возрастом янтарные глаза в отчаянном протесте, готовясь в который раз доказывать обратное.

«Ей здесь не место», — говорил сокрушенно Молнезвезд, предводитель племени. И глашатай, вызванный на этот приватный разговор, кивал печально, соглашаясь, и озвучивал очевидное — таких, как Метель, не видел никто и никогда. И никто не знал, откуда вообще она появилась в тот день на границе.

— Но почему? Тебя приняли, тебе дали имя, ты — одна из нас! — восклицание Светлоуха, должно быть, вышло слишком экспрессивным, ведь он и сам понимал, что говорит неправду — Метель на самом деле приняли единицы.

— Я никогда не стану одной из вас, — ровно произнесла она, обвивая скальный выступ длинным тонким хвостом, тоже неправильным, не кошачьим, со странным ромбовидным уплощением на конце — именно оно, как помнил Светлоух, могло менять цвет. — Я всю жизнь пыталась доказать обратное, но это было бессмысленно. Гоняясь за признанием, я лишила себя права на эмоции и на полеты, а все ради чего? Ради знакомств, которые недопустимы? Ради дружбы, от которой не будет проку? — что-то все же прорвалось через ледяную холодность воительницы, на кончике хвоста мелькнула лазурь**, быстро сменившаяся алым цветом***, исчезнувшим так же стремительно. А заметившая это Метель заговорила размеренно, словно рассказывая сказку:

— Обычный кот боится шагнуть в пропасть, потому что понимает, что очень быстро его изломанное ударом тело окажется на дне. Но это он понимает подсознательно, и его пугает даже не столько боль от удара — его пугают секунды падения, свист воздуха в ушах и несущееся навстречу то самое дно. Я почти уверена, что мои предки, мои родители не боялись шагать в пропасть. Ведь им приходилось делать это много раз на дню, ведь падение — это тоже полет, а полет — это тоже падение, особенно когда сложены крылья. Чтобы полететь, в любом случае нужно оторваться от земли. Так почему я, дочь своих родителей, должна бояться шагнуть в пропасть? Почему должна прятать крылья и давить в себе желание полететь? Почему я не могу отправиться на поиски себе подобных?

И она напрягла мышцы, готовая сделать шаг — только вот шаг от края или за край, Светлоух не мог сказать. Он тоже напрягся, припал к снегу, понимая, что по-прежнему не может сделать ничего для спасения воительницы, повредившейся умом — как еще он мог объяснить околесицу, которую она несла про полеты и крылья?

— Пожалуйста, не делай этого!

— Мне здесь не место. Только, Звезд ради, — она изобразила некое подобие улыбки, — не перевирай ситуацию и не говори племени, что я совершила самоубийство.

И она шагнула в пропасть, а перед глазами воителя мелькнул окрашенный бледно-синим кончик ее хвоста****.

Светлоух горестно вскрикнул, уже понимая, чем всем кончится. Скребанув когтями по льду, прыгнул к самому краю, туда, где только что сидела Метель, и посмотрел вниз, ожидая увидеть забрызганный кровью снег на дне пропасти и искалеченное тело белой не-совсем-кошки. Но там ничего не было, и лишь какая-то крупная белоснежная птица взвилась, спугнутая, метнулась вверх по каменной стене и шмыгнула в ярко-голубое небо.

Кот проводил ее взглядом, отстраненно подумав, что птиц с четырьмя крыльями и длинным тонким хвостом он никогда не видел, и снова с отчаянной тоской уставился вниз. Разум, словно оледеневший в тот момент, когда мир на миг закрыл бледно-синий ромб, отказывался строить догадки о том, куда могла деться Метель — до тех пор, пока не мелькнуло воспоминание о точно таком же ромбе, которым оканчивался хвост неведомой птицы.

И в его голове возник один-единственный вопрос: как так вышло, что за столько лун никто не заметил ее крылья?

* * *
Ветер подхватил устремившуюся в грозовые облака Метель, незнакомо запел в перепонках крыльев, засвистел в ушах.
Она никогда еще не боролась с такой непогодой и оттого действовала на чистых инстинктах. Падая в воздушные ямы, кружась наперегонки со шквалами, прорываясь через влажную черноту облака, она летела, раскинув все четыре крыла, и в ней медленно-медленно пробуждалось то, что дремало последние пятнадцать лун. Она мчалась к самому центру грозы, туда, где молнии сверкали чаще всего, где гром раскатывался не переставая. И ее сердце билось в рваном такте искрящих молний, а крылья выгибал ветер.

Раз.

Вокруг стремительно мчащейся белокрылой не-совсем-кошки мелькали голубоватые искры, сливаясь в крохотные молнии наподобие тех, что резали небо вокруг. И она наслаждалась этими искрами, выпуская на волю то дикое, что всю сознательную жизнь давила в себе. И ей впервые в жизни было без разницы, какого цвета у нее хвост — ведь ее никто не видел!

Два.

Метель сощурила глаза, вытягиваясь в струнку, отводя назад раскинутые крылья. Она более не сливалась с грозой — она неслась сквозь нее, будучи в самом ее центре, и уже знала, что сейчас произойдет.

Три.

Ударила молния. Янтарная радужка окрасилась в чистую голубизну неба, пространство вокруг поплыло, мир расколол надвое удар — и она помчалась. Помчалась так, как не мчалась никогда. Время замерло, замерла она сама, у нее замерло дыхание, замерло в груди сердце — а она мчалась, и кончики крыльев обдавало нестерпимым, невозможным холодом, какого она никогда не ощущала в горах.

...Громыхнуло, и мир снова раскололся напополам, выпуская Метель в чужое, непривычное небо с огромной фиолетовой луной.

Она вздохнула, расставаясь с последними крупицами воздуха того, оставшегося позади мира и впервые пробуя на вкус воздух этого, нового. Плотный и наполненный запахами, он обжигал легкие и необыкновенно легко поддерживал под крылья. Уши ловили множество незнакомых звуков, тело, казалось, весило меньше, чем до взлета.

— Al'maze... — будто само по себе вылетевшее из клюва неизвестное слово удивило и испугало. Лапы коснулись влажной земли, крылья прошелестели по синей траве и тут же рефлекторно сложились, прижимаясь к спине и хвосту и становясь, как всегда, незаметными.

Зашуршали кусты, за ними мелькнула большая бурая птица с рогами и тут же скрылась, чем-то напуганная...

* * *
Метель вздрогнула, просыпаясь. Неокрепшие крылья ломило после вчерашних полетов, урчал пустой живот. Сквозь крону дерева, на котором она ночевала, виднелось издевательски голубое и чистое утреннее небо.

Она видела эти сны уже не в первый раз. Помнила, как уцелеть в грозе и как накопить энергию для решающего «прыжка» туда, домой, в родной мир под высоким небом с фиолетовой планетой. Всей душой рвалась в него, верила, что найдет там таких же, как она. Ждала и искала одного — сильной грозы, которая могла ей помочь. Но ее все не было и не было...


Примечания:
*Испуг.
**Усталость.
***Гнев.
****Решимость.
У неуловимых с крыльями типа «растяжные» сами крылья в сложенном состоянии практически не видны, даже их кончики прижимаются к хвосту.
Метель — не чистокровная русская белая, и поэтому ее шерсть не меняет цвет в зависимости от освещения.

@темы: калейдоскоп снов, мои фики, Коты-Воители, РЭЦЖ

---

Mirror!verse

Пепел сгоревшего мира

Автор: Fire Wing
Фандом: Звездный путь (СтарТрек)
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (595 слов)
Герои: ОМП, ОЖП, mirror!Сайбок
Метки: AU, дарк, инопланетяне, научная фантастика, постканон
Саммари: Терранская Империя, смешивая ворованные технологии со своими, развивается, как говорят они сами, семимильными шагами. Виррианцы — всего лишь еще одна попавшаяся им на пути раса, слишком гордая, чтобы войти в состав Империи по первому требованию представителей последней, и наказанная за свою гордость. Вирриа — всего лишь еще одна показательно уничтоженная планета, уже вторая в этом секторе. А Равиар и Керера — всего лишь еще двое разумных, в одночасье вдруг превратившиеся в представителей вымирающего вида.
Примечания: Действие фика происходит ближе к концу двадцать третьего века, когда, согласно моему хедканону, Сопротивление только начинало набирать силу.

*****
Ни на секунду не прекращая ругаться, Равиар, старпом «Созвездия», бессистемно вертит в тонких хитиновых пальцах — покрывающие их пластины от трения еле слышно скрещежут, — использованную ампулу из-под стимулятора:

— Сволочи! Бездушные твари! Aterkras! — последнее слово универсальный переводчик судового врача оказывается не в состоянии прожевать и потому выплевывает неизменным.

Марен делает мысленную пометку подойти к старпому-инсектоиду позже — его состояние можно назвать каким угодно, но не нормальным, хоть он и избежал ментальной перегрузки и последующего шока. То ли его телепатические способности просто слабее нормальных для виррианцев, то ли он, подобно древним вулканским мастерам Колинара, сумел вовремя «закрыться».

Керера, вторая представительница виррианской расы в их небольшом экипаже, сидит, прикрыв многочисленные глаза, и кажется неживой, если не присматриваться к подрагивающим дыхальцам. Активировав имплантированные в пальцы сканеры, Марен в несколько отработанных до автоматизма движений получает все нужные данные о ней. Чудовищное нервное и физическое истощение, отсутствие реакции на внешние раздражители — здесь шок уже налицо. В смысле, на головогрудь, недаром говорят, что виррианцы произошли от насекомых.

Он вставляет в инъектор ампулу и, не спрашивая разрешения, прижимает инструмент к жесткой руке Кереры. Сон, хоть медикаментозный, хоть нет — единственное, что может ей помочь.

Даже не оглянувшись на лишь чуть менее погруженного в себя Равиара, который продолжает материться, мешая стандарт с виррианским языком, Марен выходит из медблока. А, оказавшись снаружи и уже не подпадая под действие негласного правила «при пациентах врач должен оставаться спокойным, даже если мир рушится», без сил сползает по переборке, вонзив когти в тонкий пластик.

…Терранская Империя, смешивая ворованные технологии со своими, развивается, как говорят они сами, семимильными шагами. Виррианцы — всего лишь еще одна попавшаяся им на пути раса, слишком гордая, чтобы войти в состав Империи по первому требованию представителей последней, и наказанная за свою гордость. Вирриа — всего лишь еще одна показательно уничтоженная планета, уже вторая в этом секторе. А их штурман и старпом — всего лишь еще двое разумных, в одночасье вдруг превратившиеся в представителей вымирающего вида. Из таких в основном и состоит Сопротивление.

Но то, что считалось всего лишь средством усмирения и устрашения непокорных, для виррианцев с их телепатической сетью, охватывающей всех и каждого, стало изощренной пыткой. Агонию тех, кто был на планете в момент ее уничтожения, в полной мере прочувствовали все остальные вне зависимости от расстояния.

Марен давно уже не сочувствует пациентам — на это никаких сил не хватит. Но при одной мысли о том, что испытывали Керера и Равиар, хочется сделать инъекцию снотворного уже себе, чтобы хоть ненадолго абстрагироваться от невыносимой реальности, забыть о происходящем.

К реальности его возвращает вопрос капитана:

— Что с ними?

Нет нужды уточнять, о ком он спрашивает. Хотя бы потому, что в медблоке сейчас всего двое пациентов.

— У Кереры ментальный перегруз, она спит. Равиар… сам посмотри, — Марен указывает на дверь рудиментарным крылом, при сползании в сидячую позу не сложенным до конца. — Он пятнадцать раз, не повторившись, послал меня, а уж сколько проклятий и нелестных кличек досталось имперцам… Трогать его в таком состоянии я не рискнул.

Капитан морщится, проводит рукой по отросшим седым волосам:

— Все так плохо? Тогда я пошел.

— Укусы виррианцев очень опасны, помнишь? — Марен находит в себе силы криво усмехнуться. — Хотя, с твоей-то замороченной вулканской физиологией…

За что их капитана когда-то давно изгнали другие вулканцы, не знает никто в Сопротивлении. Только с корабля на корабль, от команды к команде передается труднопереводимое словосочетание на древнем вулканском языке — «в’тош ка’тур».

Капитан тем временем, ничего не ответив Марену, скрывается в медблоке. Пожалуй, он — действительно единственный из всего экипажа, кто может без риска для жизни подступиться к старпому, чтобы его успокоить и уговорить хотя бы на первичный осмотр…

— Я чувствую твою боль. Раздели ее со мной, — слышится из-за двери негромкое, и ругательства постепенно стихают.

@темы: СтарТрек, мои фики, миррорверс