Обойдемся без пятого фильма!

За полярным кругом

Автор: Fire Wing
Фандом: Пираты Карибского моря
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (1205 слов)
Герои: Уильям Тернер, Тиа Дальма (Калипсо)
Метки: AU, Арктика, бессмертие, боги, мистика, моря / океаны, постканон
Саммари: В последние десятилетия галеон даже слишком часто бывал в этих гибельных местах. Люди, жадные до познания непознанного, рвались в неисследованные приполярные области, непременно желая ступить в точку схождения меридианов… и умирали в пути. Зачастую — на ледяных полях под снежным саваном. Но чья-то воля считала это смертью в море, несмотря даже на то, что такие души не могли отплыть на утлых лодочках с фонарями, подобно прочим. А значит, позаботиться о них должен был «Летучий Голландец»…
Примечания: АУшка, не учитывающая пятый фильм. Проклятие «Голландца» так и не было разрушено.
Таймлайн — стык девятнадцатого и двадцатого веков.
Присутствует малюсенькая отсылка на «Путешествие и приключения капитана Гаттераса» Жюля Верна, как раз-таки послужившее источником вдохновения для этого фика.
P.S. И да, это попытка косвенно обосновать тот факт, что «Голландец» и его команда к началу пятого фильма опять обросли ракушками.

*****
Тьма была такой густой, что выглядела неотделимой от окружающей воды. Казалось, набери емкость, вынеси ее, закупоренную, на свет — и все равно содержимое останется непроницаемо черным.

И пусть борта, мачты, паруса «Летучего Голландца» сейчас, подобно некоторым морским существам, фосфоресцировали бледно-зеленым, это живое сияние вязло в черной соленой воде.

Уильям Тернер привык, что подобные безжизненность и темноту несла в себе глубина — такая, где каждое движение давалось с огромным трудом, а тяжесть вышележащей водной толщи стискивала, не позволяя вздохнуть. Но сейчас в отсутствии света была виновата царящая в этих широтах полярная ночь — и ледяное поле, мощность которого значительно превышала несколько футов.

— Однолетний лед, капитан! — закричали из вороньего гнезда — отличная от воздуха среда причудливо искажала голос. — Есть шанс пробить с разгона!

— Ну, Калипсо, удружила, — привычно пробормотал себе под нос Уилл. Его взгляд был прикован к топу мачты, покоящемуся в опасной близости от нависших ледяных наплывов, а ладони сжимали рукояти штурвала. — Умерли в море, значит?

…Он задавал этот вопрос в никуда множество раз. Вот и сейчас вода будто бы донесла отзвук мелодичного смеха. Уж такова была морская богиня: поверишь — разглядишь ее знаки, не поверишь — спишешь все на легчайшую волну от рачка-бокоплава, спугнутого со своего места…

Уилл промедлил еще пару секунд, прислушиваясь не то к кораблю, не то к самому океану, — он знал откуда-то, что «Голландец» тоже должен находиться на поверхности, сколь бы опасно это ни было, и не мог ослушаться, — и приказал уже в полный голос:

— Паруса зарифить, все люки задраить, команде привязаться! Идем на таран!

Дэйви Джонс утверждал когда-то, что он — море. Лгал, несомненно лгал; «Летучий Голландец» и его капитан были лишь частью моря. Были в его власти.

* * *
Монолитный лед сопротивлялся до последнего. Когда поддался самый верхний слой, «Голландец» от такого обращения уже скрипел и стонал на все лады. Бушприт был обломан, клыкастая «пасть» под ним от ударов потеряла свой прежний устрашающий вид. Уилл понимал, что на восстановление понадобится время — а до тех пор оставалось лишь терпеть.

Его неразрывная связь с галеоном с годами только крепла, раскрывая бывшему кузнецу новые, неизведанные грани бытия. И сейчас, когда «Голландец» вершил то, для чего совсем не подходил, последствия были… ощутимы. Что для корабля, что для его капитана.

В последние десятилетия галеон даже слишком часто бывал в этих гибельных местах. Люди, жадные до познания непознанного, рвались в неисследованные приполярные области, непременно желая ступить в точку схождения меридианов… и умирали в пути. Зачастую — на ледяных полях под снежным саваном; бездна Северного Ледовитого океана была непритязательна и легко уступала место множеству других опасностей. Но чья-то воля считала это смертью в море, несмотря даже на то, что такие души не могли отплыть на утлых лодочках с фонарями, подобно прочим. А значит, позаботиться о них должен был «Летучий Голландец»…

Кожи коснулся обжигающе холодный воздух — они пробились. Но сложности на этом не закончились: вокруг с грохотом сыпались ледяные обломки, и вьюжным ветром сметало только самые мелкие из них.

Часть команды во главе с его отцом противостояла этому равнодушному натиску с баграми и топорами в руках. Несколько матросов, избавившись от страхующих веревок, уже взбирались по вантам на реи, чтобы подготовить паруса для маневров — нельзя было допустить, чтобы корабль затерло льдами. На носу Коленико и Хадрас пытались усмирить блинд, который из-за порванных снастей то повисал перебитым крылом, то бился и хлопал на ветру…

Однако моряки двигались с трудом. Вода, не успев стечь в шпигаты или испариться, на жестоком сорокаградусном морозе мгновенно замерзала. Уилл и сам почти превратился в ледяную статую — едва смог отнять от штурвала руки.

— Маккус, пока я не вернусь, командование на вас.

— Есть, капитан, — кивнул старший помощник и сбросил за борт еще одну глыбу льда. Движение сопроводил хруст его новоявленной «брони».

Уилл вперился взглядом в ровный участок ледяного поля, взывая к способностям морского дьявола. Через секунду он уже стоял там, на плотном насте… покуда ветер не толкнул его будто огромной ладонью, не дав ни единого шанса на сопротивление. Казавшаяся надежной опора ушла из-под ног, и капитана, крепко приложив о торосы, снесло в воду, под самый киль «Голландца».

…Ему потребовались долгие полминуты, чтобы выбраться обратно на «сушу»; по телу расходилась своя-корабельная боль, все конечности немели от холода. Однако нечеловеческое чутье по-прежнему было с ним — и однозначно указывало на ближайший снежный холм.

Тот с виду ничем не выделялся, будучи просто частью объятого темнотой безжизненного пейзажа. Но под ним, — Уилл ясно это чувствовал, — лежали несколько тел. И он должен был сделать то, что делал каждый раз, руководствуясь знанием, полученным вместе с постом капитана.

— Встаньте и идите, — повелел он, вытянув руку. И умершие — точнее, их души, — как всегда, повиновались и по очереди выбрались из-под снега, ставшего им могилой. Сейчас, стоя едва ли в паре шагов от собственных трупов, внешне они были такими же, как в тот миг, когда их настигла смерть. Обожженные морозом, изнуренные голодом, цингой и снежной слепотой, в изодранной одежде…

Видеть подобное Уиллу было не внове — почти все неудачливые покорители Северного и Южного полюсов выглядели сходным образом.

* * *
Что на палубе, что за бортом «Голландца» было тихо и пустынно. До возвращения в мир живых команде не было нужды работать со снастями, — мертвые моря испокон веков не знали ветра, — и она засела в кубрике. Наверняка опять резалась в «Верю — не верю», ставя на кон года службы; нехитрая игра за время капитанства Джонса въелась в умы похлеще проклятия — не вытравишь никакой дисциплиной, сколько ни старайся.

Сам корабль тоже не издавал ни звука: не скрипели тали, не покряхтывал штурвал, когда Уилл тревожил его, едва заметно меняя курс. Скалясь обломками «пасти», «Голландец» крался по бесцветной недвижной воде.

…Когда на квартердек поднялась одна из душ, Уилл не слишком удивился. По пути до того берега погибшие нередко без цели слонялись по кораблю, будто пытаясь таким образом примириться со своей участью. Но этот человек прошагал прямо к нему, вытянулся во фрунт и решительно подал голос:

— Сэр, позвольте задать вопрос!

Не решаясь пока тоже нарушать тишину, Уилл медленно кивнул. Обычно души полностью утрачивали чувства и интерес к окружающему миру, однако эти трое — англичанин и два американца, — выделились и здесь.

— Если это правда, и «Летучий Голландец» забирает только тех, кто погиб в море… почему мы удостоились такой чести? Сэр, — искренний, живой интерес так и светился на лице моряка, теперь чистом, без следов лишений и предсмертных мук.

«Вот не ожидал, что легенды столь живучи», — невольно подумал Уилл, не ступавший на землю более сотни лет. Но удивление пришло и ушло, и он всерьез задумался над своими следующими словами. Уж слишком велико было искушение помянуть Калипсо, пусть и не напрямую. Слишком хотелось всколыхнуть этот потусторонний океан-не-океан.

— Хотел бы я сам знать причину — хоть для того, чтобы ее оспорить. «Голландец» не приспособлен плавать в полярных льдах, для него это попросту опасно.

«Не прекословь своему предназначению!» — голосом Калипсо рокотнул мертвый океан и ударил в борт невесть откуда возникшей волной. Уилл было взялся крепче за штурвал, но этим коротким недовольством морской богини, — вернее, ее присутствующей здесь малой части, — все и ограничилось.

Погибший ничего не услышал — послание предназначалось только капитану «Голландца». Он лишь склонил голову в знак благодарности и отступил к фальшборту — то ли размышлять, то ли просто смотреть… на то, что здесь заменяло горизонт.

По тыльной стороне ладони прошелся настырный зуд, и Уилл бездумным движением поскреб кожу. Пальцы неожиданно нащупали что-то чужеродно-твердое. Он опустил взгляд и обнаружил россыпь мелких ракушек, проросших, похоже, прямо на кости.

Высказался на свою голову. Помнил же, как скора на расправу Калипсо — или иные силы, стоящие за ней…

«Спасибо и на том, что бородой из щупалец не одарила?»

@темы: мои фики, Пираты Карибского моря

---

О финале и возможном значении затитровой сцены ПКМ-5

У «Голландца» всегда должен быть капитан

Автор: Fire Wing
Фандом: Пираты Карибского моря
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (960 слов)
Герои: Генри Тернер, Уильям Тернер, Элизабет Суонн, Дэйви Джонс
Метки: AU, мистика, приключения, элементы гета
Саммари: — Генри! — окликнул Тернера-младшего от подножия холма хорошо знакомый голос, и он резко обернулся, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.
— Отец? — так редко используемое слово сорвалось с его губ.
Примечания: Обложка от чудесной МиртЭль:

тык

*****
— Генри! — окликнул Тернера-младшего от подножия холма хорошо знакомый голос, и он резко обернулся, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.

— Отец? — так редко используемое слово сорвалось с его губ.

Вверх по склону широким шагом, в котором угадывалась походка бывалого моряка, направлялся Уилл — совершенно точно освобожденный от проклятья «Голландца», ведь сегодня был не тот день, когда он мог бы ступить на сушу.

Свершилось.

— Дай хоть посмотрю на тебя, — с чувством произнес Уилл — и тут же, полностью противореча сказанному, его крепкие руки сжали Генри в объятиях. Несколько долгих мгновений тот не шевелился, пока хриплый шепот не щекотнул ухо:

— Как тебе это удалось?

— Это… длинная история. Возможно, даже сказочная, — Генри тепло улыбнулся куда-то в плечо отцу, зная, что улыбка не останется незамеченной.

— Такую сказку я послушаю, — хмыкнул Уилл в ответ, отпуская, наконец, сына и обшаривая взглядом окружающую местность, словно ища кого-то.

Из-за бугра вдруг показалась Элизабет — подняв подол платья, она спешила в сторону берега, ведомая неким истинно женским шестым чувством. Уилл стремительно отмер, бросился к ней навстречу, порывисто обнял — но не так, как сына; в этом жесте была вся его любовь, пронесенная сквозь годы, и это казалось чем-то настолько сокровенным, что Генри смущенно отвернулся.

* * *
В окно светило закатное солнце, невольно навевая воспоминания о том единственном дне, когда Уилл сошел на берег и был с семьей ровно сутки, от вечера до вечера. Но теперь ему не надо было возвращаться на «Голландец», и это разделенное на троих понимание умиротворяло…

— …Я вот только одного не понимаю, — сказал наконец Уилл, по-прежнему держа ладони жены в своих, мозолистых и загрубелых. — Генри, неужели ты не мог немного подождать, прежде чем разбивать проклятье?

— Нет, не мог, — Тернер-младший было усмехнулся (вышло безнадежно криво), но на подкорке царапнуло ощущение беды. — А что?

— «Голландец», — сухо сообщил Уилл, враз помрачнев. — Повезло еще, что мы шли у самой поверхности.

Тело горит, будто в лихорадке, ставшие уже привычными ракушки отпадают с кожи — одна за одной, и каждая оставляет за собой шлейф боли. Незримые цепи, сковывавшие его с «Голландцем», сопротивляются до последнего.

Но первый же миг долгожданной свободы оборачивается сущим кошмаром: легкие впервые за много лет требуют сделать вдох, а над головой — метры и метры безжалостной воды…

Генри ознобно поежился; Элизабет ахнула.

— Вся команда каким-то чудом спаслась, — поспешил добавить Уилл, заметив выражения их лиц. — Но корабль… — он поджал губы.

Он ненавидел «Голландец», как пленник ненавидит стены своей тюрьмы. Но этот корабль принадлежал и подчинялся ему одному.

Теперь он понимал Джека, так отчаянно искавшего свою «Жемчужину».

— И как же вы?.. — непонимающе нахмурился Генри.

— Там неподалеку были мели, и на одну из них сел торговец, — Уилл махнул рукой в сторону стоящего на якоре белопарусного корабля. — Глупая история, но кто-то из команды от резкого толчка навернулся с рея и сломал себе шею. Соответственно, мы направлялись по его душу, но вместо этого им пришлось выуживать из воды нас. А с мели они снялись с приливом, — он нахмурился, будто что-то вспомнив, и повернулся к жене: — Элизабет… где сундук?

— Зачем он тебе? Ведь проклятие разрушено… — она осеклась, наткнувшись на его до странного жесткий взгляд.

— Нужно проверить.

Мать вытащила из-за ворота платья фигурный ключ на цепочке, который носила, не снимая.

* * *
Генри с малых лет знал о секрете черного кованого сундука. Знал, что в нем билось живое сердце его невозможного отца. И знал-верил-надеялся, что оно однажды исчезнет оттуда, вернувшись на свое законное место вопреки всем законам природы…

Но чуда не произошло — сердце по-прежнему мерно стучало, завернутое в тряпицу.

Элизабет, невидяще уставившись перед собой, цепенела на глазах — Генри слишком хорошо понимал ее отчаянное неверие.

Уилл тяжело сглотнул и медленно-осторожно положил руку на левую сторону груди, где под рубашкой скрывался безобразный шрам.

— Не бьется? — почему-то шепотом спросил Генри очевидное. Мрачный взгляд отца был ему ответом.

* * *
Заснуть, как в бытность на «Голландце», вновь не получалось. Уставший разум воспринимал реальность, словно мозаику складывал — фрагментарно: раскат грома за окном… надежное, живое тепло Элизабет под боком, — они проговорили едва ли не до полуночи, пытаясь собрать воедино готовую снова рассыпаться в прах жизнь… — темная массивная фигура в дверях, озаренная вспышкой молнии…

Узнавание ударило, как грота-гик, вышибив из легких весь воздух. Стремительным прыжком Уилл оказался на полу — рука по привычке дернулась к бедру в поисках отсутствующей сабли. А фигура шагнула вперед — стук крабьей ноги потерялся в грохоте разбушевавшейся стихии, — и яростно прошипела:

— Какого черта ты утопил мой корабль, Тернер?!

Давний страх перед морским дьяволом пришел, перехватив дыхание, и ушел. На секунду показалось, что над головой зашумели изодранные, позеленевшие от водорослей паруса…

Уилл процедил сквозь зубы:

— Моей вины в этом нет.

Джонс посмотрел на него с нехорошим прищуром, развернулся и шагнул прочь из комнаты, повелительно махнув щупальцами бороды — идем, мол.

Удивительно, но Элизабет так и не проснулась.

Снаружи лило как из ведра, тьма, казалось, липла к телу вместе с мгновенно промокшей одеждой. Уилл огляделся, и словно ожидавший этого Джонс призрачной громадой выступил из тени. Щелкнул клешней:

— Значит, так. Ты утопил «Голландец»…

— Он утонул сам, без моего участия, — повторил Уилл. Сверкнула молния — совсем как тогда, на корабле, севшем на рифы.

— Неважно! — рыкнул Джонс, переждал грохот в небе и продолжил: — Факт остается фактом — мой корабль на дне…

— Вообще-то это мой корабль! — возмутился Уилл. Страх снова накатил морской волной — и снова уступил место странному спокойствию.

— Будешь ты меня слушать или нет?! — взорвался Джонс и быстрее, чем мог уловить человеческий глаз, надвинулся на него. Клешня сжала шею, перекрыв доступ воздуху, хриплый голос загремел, перекрывая шум дождя: — У «Голландца» всегда, абсолютно всегда должен быть капитан! А ты, непутевый мальчишка, бросил его, оставил гнить на дне морском. Сбежал, уверенный, что отделался от проклятия! Так знай же, что это не так, что связь между капитаном и его кораблем, покуда они оба существуют, невозможно разрушить!

Уилл хрипел и кашлял, задыхаясь, мокрые руки соскальзывали с покрытой водорослями клешни. Синий китель Джонса растворялся в сумраке — или то просто темнело в глазах после очередной вспышки молнии?..

— Я не позволю тебе предать «Голландец», — это было последним, что он услышал перед тем, как потерять сознание.

@темы: мои фики, Пираты Карибского моря

---

И не опять, а снова о том, что могло происходить между третьим и пятым фильмами

Часть корабля, часть команды

Автор: Fire Wing
Фандом: Пираты Карибского моря
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (430 слов)
Герои: Уильям Тернер, Прихлоп Билл Тернер, капитан Джек Воробей, Маккус
Метки: AU, бессмертие, мистика
Саммари: — Корабль — это не просто киль, палуба, паруса… — кажется даже, что с началом своей вдохновенной речи Джек Воробей немного трезвеет. — Да, без них нельзя, но корабль — это свобода. И несвобода одновременно. Корабль… — он замолкает на несколько секунд, подбирая ускользающие слова, и это единственное, что выдает количество выпитого им рома. — Корабль — это самая ревнивая на свете жена, смекаешь?
Примечания: Пересмотрела все пять фильмов на свою голову. И понеслось))

*****
— Корабль — это не просто киль, палуба, паруса… — кажется даже, что с началом своей вдохновенной речи Джек Воробей немного трезвеет. — Да, без них нельзя, но корабль — это свобода. И несвобода одновременно. Корабль… — он замолкает на несколько секунд, подбирая ускользающие слова, и это единственное, что выдает количество выпитого им рома. — Корабль — это самая ревнивая на свете жена, смекаешь?

Элизабет слишком пьяна и несведуща в морских делах, чтобы «смекать».

* * *
— Этого не могло произойти, просто не могло, — бормочет Уильям Тернер, меряя шагами палубу «Голландца». Разломанные и сросшиеся обратно ребра простреливает болью от каждого вздоха — команда не церемонилась, вырезая новоявленному капитану сердце.

— Могло, — коротко роняет Билл Прихлоп, отнимает ладонь от темно-зеленого планширя и продолжает уже пространнее: — Корабль твое сердце прибрал. Теперь он не верит никому. В том числе и капитану.

Предмет спора между ними — не тронутый ржавчиной кованый сундук с откинутой крышкой, — зияет пустотой.

* * *
Выходя на берег, вместо приветствия Уилл бросает жене — голос полнится горечью:

— Я не могу отдать тебе даже свое сердце. Прости меня.

Солнце клонится к горизонту. Море за их спинами требовательно рокочет, набегающими волнами отмеряя оставшееся до разлуки время.

* * *
Он ненавидит «Голландец» всей душой, от киля до клотика. Вечность — понятие эфемерное, и десять лет, что тянутся невыносимо медленно, страшат куда больше.

— Будь ты проклят, — в бессильной злости шепчет Уилл и с размаху опускает кулак на клавиши органа. Инструмент отзывается громовой какофонией, заставляя отпрянуть; с переборки со стуком падает насмерть перепуганный рак-отшельник.

* * *
Прихлоп бесконечно терпелив и бесконечно старателен — у них обоих впереди вечность. Рука об руку со временем он примиряет сына с неизбежным и учит слушать «Голландца».

«Часть корабля, часть команды» — не просто слова, а оживший, очистившийся и воспрянувший после смерти Джонса «Голландец» готов показать все, на что он способен.

* * *
— Капитан!.. — доносится с палубы бас кого-то из команды, почти заглушаемый грохотом волн. — Паруса не выдержат!..

— Выдержат! — с отчаянной веселостью, самому непонятной, кричит Уилл. Мокрое дерево непослушного штурвала выскальзывает из-под ладоней, беснующийся шквал раздает оплеухи направо и налево. На палубу обрушивается очередная волна, — кажется, кого-то из матросов смывает за борт, — и нос корабля зарывается в склон следующей. Контроль над курсом теряется всего на несколько секунд, но и этого хватает, чтобы корабль поставило лагом к волне…

Сражение со штормом совершенно очевидно проиграно, и под хоровой выкрик «На днооо!!» морская вода поглощает «Голландец» куда более милосердно, чем могла бы.

— Опять не справились, ротозеи! — цыкает зубом старпом, ненавязчиво причисляя к таковым и капитана. — Эй, там, подберите Уэсли на борт.

Цепляться за штурвал изо всех сил больше не требуется, но Уилл убирает руки лишь спустя несколько мгновений. Натянутые течением шкоты покачиваются в предвкушении.

«Однажды мы справимся», — и он не уверен, что эта мысль — только его.

@темы: мои фики, Пираты Карибского моря

---

Проба пера в фандоме ПКМ

Исчезнувший холод

Автор: Fire Wing
Фандом: Пираты Карибского моря
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (580 слов)
Герои: Уильям Тернер
Метки: hurt / comfort, мистика, нелинейное повествование, пропущенная сцена, элементы ангста
Саммари: «Летучий Голландец» всегда ассоциировался у него с холодом...

*****
Уилл не знал, не мог позднее вспомнить, что заставило его в тот день поднять «Голландец» на поверхность. Не сделай он этого, экипаж вместе с кораблем теперь гнил бы на дне морском — и осознание этого временами заставляло передёргивать плечами, будто от озноба.
Но тот день он помнил во всех подробностях.

* * *
«Голландец», на мгновение оправдав свое название, вылетел из воды в туче брызг, киль с грохотом ударился о волны.
Совсем рядом с бортом, издав пронзительный крик, пронеслась перепуганная чайка, попала под небольшой водопад, обрушившийся с парусов, от испуга вякнула совсем не по-чаячьи и унеслась прочь.
А потом что-то изменилось, Тёрнер даже не сразу понял, что именно, ведь мир вокруг оставался прежним — по крайней мере, с виду.
Исчез холод.

…«Летучий Голландец» всегда ассоциировался у него с холодом. Это неприятное чувство поселилось где-то под сердцем еще в тот раз, когда он впервые оказался на призрачном галеоне, и было не понять, связано ли оно с физическими ощущениями или с чем иным. Впрочем, на раздумья не было ни сил, ни времени — события закрутили его, не давая и шанса выбраться из их чудовищного водоворота.
Позднее, по пути на Край Света, комок льда, словно примёрзший к рёбрам изнутри, увеличился в размерах, подпитываемый лютой стужей снаружи. И этот комок то и дело ворочался, царапал нутро острыми гранями, заставляя сгибаться пополам в тщетной надежде, что от этого боль ослабеет, и судорожно хватать ртом морозный воздух.
К счастью, всем в тот период было не до него.

Когда Джонс пронзил его шпагой, которую он же и выковал, комок растворился, смытый волной боли, оставил после себя секундное облегчение — но и только. Талая ледяная вода — почему-то он был уверен, что она соленая, будто морская — стремительно наполнила жилы, вытесняя кровь, вымораживая все за собой, выталкивая сознание прочь из тела.
…Быть может, поэтому он даже не заметил, как ему вырезали сердце.

Да, боль под рёбрами ушла, исчезла, запертая в кованом сундуке вместе с сердцем, но холод остался. И, будто занимая освободившуюся нишу, он наполнил его целиком, без остатка, выморозив, выбелив и без того не слишком загорелую кожу, обесцветив глаза.

…Однажды очередной бессонной ночью, записывая имена умерших в поистине бесконечный судовой журнал, Тёрнер с горечью отметил, что даже не ощущает тепла от свечи, и задался вопросом, не был ли этот холод проявлением «перста судьбы», о котором говорила Тиа Дальма.
Нить размышлений, запутываясь, потянула за собой другую мысль — ощущал ли такой же холод Джонс? Уилл досадливо отмахнулся от нее, точно от приставучей мухи, но против воли посмотрел в угол каюты, где до сих пор стоял орган.
Он был бы только рад избавиться от громоздкого музыкального инструмента, но сам корабль был против. «Голландец» незримо протестовал против практически любых изменений, а орган за столько лет к тому же намертво прирос к палубе и переборке, и сдвинуть его было задачей непосильной. Поэтому Тёрнер смирился, пусть и все же старался лишний раз не приближаться к инструменту, даром что на нем так и осталась лежать музыкальная шкатулка в форме сердца.

Да, холод исчез, заставив Уилла неверяще уставиться в пространство, стискивая в руках скользкий штурвал, но — будто задом наперед начали прокручиваться события, в результате которых он занял пост капитана «Голландца» — вернулась боль. Зародившись под застарелым шрамом, она хлынула во все стороны, вновь наполняя жилы кровью и оставляя после себя лишь приятный звон, какой бывает в кончиках пальцев, когда заходишь с холода в теплое помещение.
А затем шрам ожгло болью снова, и Тёрнер ощутил, как на положенном месте застучало сердце, вначале будто робко, а затем уже куда более уверенно.
У Генри получилось.

@темы: мои фики, Пираты Карибского моря

---

Первый пошел!

Грузить все фики по одному оказалось слишком нерационально. Поэтому часть из них будут лежать в таких вот сборниках, зачастую объединенные общим фандомом (но могут попадаться и кроссоверы, как здесь).
И да, мой внутренний тыжтехнарь решил все максимально оптимизировать. Поэтому при клике на название работы будет раскрываться ее шапка, при клике на «читать» внизу шапки - сам текст.

«Кленовый лист» (Хантер Эрин «Коты-Воители» )

Кленовый лист

Автор: Fire Wing
Фандом: Хантер Эрин «Коты-Воители»
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (750 слов)
Герои: ОМП
Метки: AU, ангст, смерть основных персонажей
Саммари: Мир сгорал, рассыпался в жутком пожаре ядерной войны. Двуногим, воевавшим за что-то свое, не было никакого дела до природы, измененной навсегда злыми невидимыми лучами радиации...

ЧИТАТЬ

*****

Мир сгорал, рассыпался в жутком пожаре ядерной войны. Двуногим, воевавшим за что-то свое, не было никакого дела до природы, измененной навсегда злыми невидимыми лучами радиации.

Сгорал в радиоактивном пламени лес, рассыпался в мельчайшие частицы пепла, густо укутывающие землю черным снегом, умирали от лучевой болезни коты.

Пепел взлетал из-под лап от каждого движения, забивая и без того пересохшее горло, царапал давно уже кровоточащие странной, неправильного цвета, зеленой кровью подушечки лап. Сиплое дыхание вырывалось из раскрытой пасти, некогда ярко-зеленые глаза помутнели и с трудом различали дорогу перед собой. Когда-то мягко светившаяся в солнечных лучах золотистая шерсть теперь была припорошена пеплом, насквозь прожжена радиацией, местами виднелась оголенная кожа, такая же обожженная.

Безымянный кот, некогда Львинохвост, а теперь просто одна из многочисленных жертв ядерной войны, куда-то шел. Движение было единственным, что помогало ему не умереть, словно он пытался уйти от неумолимой старухи с косой. Он шел, шел, шел. Шел днями и ночами, не останавливаясь для сна и еды. Есть было нечего, пить было не из чего — да и вся дичь разбежалась, а вода была отравлена. Он шел, испытывая мучительную боль во всем теле, он шел, натыкаясь на обугленные, мертвые деревья, он просто шел.

Идти было некуда, а смерть не стала бы спасением от нечеловеческих мук — Звездное племя то ли погибло, то ли разбежалось от ужаса всемирной катастрофы. По ночам звезды, тускло светившие сквозь огромные облака все того же пепла, словно источали смерть, такую же, как та, что носилась в воздухе, пронзая все и вся.

Но он шел. Время словно не существовало для него — он не знал, сколько он идет — несколько часов, несколько дней или даже несколько лун.

Он выглядел все хуже с каждым часом. Шерсть попросту облазила с безумно исхудавшего, покрытого язвами и многочисленными коростами из запекшийся зеленой крови тела, открывая миру проступающие сквозь кожу ребра и подведенный живот. Органы чувств отказывали один за другим. Первым сдался вкус — кот уже много дней не ощущал горького привкуса пепла на языке. Далее отказало осязание. Это было даже смешно — как будто нечувствительная кожа могла спасти его от боли, колючими шипами терзающей все тело, а усы у него выпали уже давно. Обоняние отправилось следом — да и что бы он учуял в этом прожженном насквозь мире, кроме запахов гниения и горького аромата вездесущего пепла?

Зрение и слух пока держались, и он мог видеть разрушенный, загубленный лес вокруг, он мог слышать жуткие рулады, выводимые тоскующим ветром в мертвых остовах деревьев.

…Как насмешка, вдруг из-за вечных, казалось бы, облаков показалось солнце, осветив картину разрушений, поднимая в воздух новые тучи пепла и обжигая все, до чего могло дотянуться своими лучами, уже более не ласкающими, а смертоносными чуть ли не более, чем радиация.

Мир изменился — и даже солнце уже не было прежним.

Кот продолжал идти, пока были силы. Он шел, даже когда сил не осталось, автоматически переставляя искореженные лапы, уже не обращая внимания на разрывающую восприятие боль.

Он шел, шел и шел.

Но идти вечно не может никто.

Упал и кот, упал в пепел, задыхаясь, но уже не в силах кашлять. Окончательно отказало зрение, мир вокруг словно размылся, и остались лишь звуки, которых было немного.

…Где-то в разрушенном мире, среди куч пепла, смертельных лучей солнца и столь же смертельных — радиации, умирал безымянный кот. Умирал молча, потому что обожженное, пересохшее, забитое пеплом горло уже давно не могло издать ни единого звука. Умирал в мучениях, потому что смерть от радиации мучительна. Умирал без достоинства, потому что не было в живых тех, с кем он мог бы попрощаться, тех, кто будет сидеть ночное бдение над его телом, провожая его в Звездное племя.

Он умирал, и последняя искра жизни угасала на этой планете.

…И, когда в пепле лежало уже лишь остывающее тело, в небе вдруг мелькнуло что-то ярко-золотое.

Кленовый лист. Как насмешка над смертью вокруг, он летел, подхваченный ветром, и на нем не было ни единой частицы пепла, который, казалось, пропитал все вокруг. Оставалось лишь гадать, как его не сожгла радиация, не выжгли лучи нового солнца, не запятнал пепел. Он летел, светясь в новых, опасных лучах солнца, светясь тем золотым сиянием, которым иногда светилась шерсть безымянного кота в той, другой жизни. Он словно был чудом, весточкой из того, старого мира, весточкой, не успевшей еще смимикрировать под мир новый.

Но и он не мог лететь вечно. Вот ветер на мгновение ослаб, и лист мягко спланировал вниз, на тело кота, приземлился на обожженный бок — и замер.

И было что-то до слез, до истерического смеха правильное в картине мертвого, искалеченного радиацией кошачьего тела и чистом, незапятнанном кленовом листе на его боку.

«Холодный дождь» (Хантер Эрин «Коты-Воители» )

Холодный дождь

Автор: Fire Wing
Фандом: Хантер Эрин «Коты-Воители»
Категория: гет
Рейтинг: PG
Размер: драббл (1050 слов)
Герои: ОМП, ОЖП
Метки: AU, hurt / comfort, ангст, смерть основных персонажей
Саммари: Они договорились встретиться близ Водопада вскоре после полудня...

ЧИТАТЬ

 *****

Они договорились встретиться близ Водопада вскоре после полудня.

Накрапывал мелкий холодный дождь, шумел Водопад, вдобавок к дождю обдавая все брызгами, поднимавшимися снизу, из ревущей бездны. Ястреб уже давно промок и продрог до костей, а Плющехвостка все не приходила.

Он сидел, вцепившись когтями в скользкие камни больше от бессильной злости, чем от необходимости. Оставаясь неподвижным, он мог не цепляться за опасно мокрую опору.

Все рушилось вокруг в последнее время — болезнь, пришедшая в племя, косила котов одного за другим. Сгорая в невыносимом жару, заходясь в кашле, оплевывая подстилку кровью, терял одну жизнь за другой Кленозвезд, предводитель племени Ветра, уже давно прекратила биться в судорогах Лисичка, его сестра, вскоре после нее, в буквальном смысле выплюнув на землю легкие, отмучался Маколап, его отец. Мир сломался, когда не стало тех, на ком он зиждился.

И вот теперь Ястреб сидел здесь, нещадно поливаемый холодным дождем, и ждал. После всего произошедшего он словно выгорел, перестал чувствовать. Исчезло даже то странное чувство, которое он испытывал к изящной зеленоглазой кошке из Речного племени. Осталось лишь гулкое, как дупло дерева, хладнокровие.

Чуть слышно на фоне яростного рокота Водопада прошуршали кусты. Темно-серая тень, неслышно ступая, прошла по камням, остановившись перед воином. Безобразный шрам возле уха алел, налитый кровью от длительного бега, сама кошка тяжело дышала.

— Плющехвостка, нам надо поговорить, — начал Ястреб… и не узнал в этом хриплом карканье свой голос.

— Я тебя слушаю, — кошка не лишенным природного изящества и грации движением села, обвив хвостом лапы. Раньше плавность ее движений рождала в душе воина затаенное восхищение, сейчас же он лишь хрипло вздохнул и отпустил на волю жегшую язык правду.

— Мое племя… оно умирает! — глаза словно обожгло огнем — это просились наружу так и не выплаканные слезы, слезы по отцу, сестре и многим соплеменникам. — Магнолия считает, что заболевшим может помочь кошачья мята, но у нас ее нет!.. Запасы кончились еще две луны назад!.. Пожалуйста, помоги, я знаю, что у твоего племени ее много!..

Речная кошка задумчиво полизала растопыренную лапку, насмешливо повела усами:

— Глупый ты, Ястреб, глупый, как котенок. Ты думаешь, я стану помогать вражескому племени?

— Пожалуйста!.. — он хватался за единственную возможность получить лекарство, словно утопающий за соломинку. — Ради меня…

— Ради тебя? — с какой-то меланхолией повторила Плющехвостка, склонив голову набок, — Ты что, еще не понял? Нам выгодна ваша болезнь. Когда твое племя перемрет, мы подождем время, достаточное, чтобы болезнь выветрилась, после чего займем вашу территорию.

— Что? — кот не верил своим ушам. Выходит, они… встречались, нарушая Воинский закон, а она в это время вынашивала план по уничтожению их племени?!

А кошка, видя его смятение, презрительно ухмыльнулась и добавила еще одну гирьку на чашу весов:

— Это ведь ты принес болезнь.

Воздух вокруг словно исчез, и у Ястреба не хватило сил задать вопрос, он лишь немо таращился круглыми желтыми глазами на свою бывшую возлюбленную. Та, видя его смятение, промурлыкала:

— Помнишь ту мышь?

О, он помнил. А лучше бы забыл.

Это было две луны назад, когда еще не было этого ада, когда все были здоровы, а вокруг был сезон Зеленых Листьев.

Они встретились в том же месте, что и сегодня. Светило теплое летнее солнце, Водопад глухо рокотал, обдавая их брызгами, а они смеялись. Мурлыкал он сам, с наслаждением вдыхая полюбившийся запах, довольно урчала она, потираясь об его шею и по-дурацки бодая его головой. Время словно не существовало для них.

Внезапно у него заурчал живот. Действительно, утром он выскочил из лагеря с пустым желудком.

Услышав это урчание, Плющехвостка засмеялась, ласково сверкая глазами, и выудила из-под куста мышиную тушку.

— Специально для тебя поймала! — пояснила она, так и светясь от гордости — действительно, ведь Речные коты ловили в основном рыбу.

— Ты, наверное, тоже голодна… — нерешительно сказал Ястреб.

— Эй, обжора, не думаешь ли ты съесть все сам? Этой толстушки вполне хватит на двоих!

Они съели эту мышь вдвоем, морда к морде, и Ястреб, тая от первой в жизни любви, не заметил странный кисловатый запах, шедший от дичи…

— Мышь была больной, — тоном тоскливого утверждения сказал воин. — А я не заметил.

— Все правильно, — с легкой насмешкой в голосе промурлыкала кошка. — К вечеру тебе стало плохо, не так ли?

— Да, — грустно кивнул тот, вспоминая расплывающуюся реальность и колючую боль в горле. — А через два дня я уже был совершенно здоров…

— Ты переболел в легкой форме, — пояснила Плющехвостка голосом искушенного в таких делах целителя. — Но ты перезаражал все племя.

— А ты?! — срывающимся от безвекторной ярости голосом вскричал Ястреб, — Разве ты не должна была тоже заболеть?!

— Я две недели жила отдельно от племени, охотясь сама для себя. Если кот не заболевает спустя четырнадцать дней после контакта с болезнью, он не опасен для своего племени, — обстоятельно разъяснила Речная кошка. — Если бы я заболела, меня бы не пустили в племя. Так что, считай, тебе повезло, — она прищурила пронзительные зеленые глаза, — что я здорова и все еще с тобой.

— Какое, к Звездоцапу, повезло?! — не в силах сидеть, кот вскочил на лапы и начал метаться по скользкому карнизу, хлеща себя по бокам хвостом. Его била дрожь не то от холодного дождя, пропитывающего его густую рыже-коричневую шерсть, не то от злости. — Мне нет прощения, а ты… «повезло»! Мне место в Сумрачном лесу, да и тебе тоже! — он остановился, бока его тяжело вздымались, горящие злым огнем глаза выдавали бушующую внутри бурю эмоций.

— Я… я… — он стиснул зубы, и, решившись, выпустил чистую ярость наружу, позволяя ей нести себя, — Я ненавижу тебя!! Звездоцапова прихвостня, дерьмо лисье!! Сволочь!!

— Не кипятись так, котик, — насмешливо посоветовала Плющехвостка, — Не дай Звездное племя, поскользнешься.

Словно простодушный котенок, Ястреб попался на ее уловку — он автоматически поглядел себе под лапы, увидев, что и впрямь стоит на самом краю возле ревущей воды, устремляющейся к каменному карнизу, с которой она и падала… и ощутил толчок в плечо, успев увидеть лишь насмешливую морду воительницы.

Этого оказалось достаточно, чтобы потерять равновесие и начать падать, падать, падать…

Плющехвостка, проследив взглядом полет воина Ветра до воды, презрительно скривилась. Будь Ястреб Речным котом, он бы легко выплыл из стремнины, а так…

Она видела, как то появлялась, то вновь скрывалась под водой мокрая кошачья голова, как кот судорожно дергал лапами, пытаясь выплыть, как Водопад подхватил его и под крик ужаса, перекрывший на мгновение даже рычание воды, унес вниз в свободном падении.

Встряхнувшись, серая кошка одним изящным прыжком скрылась в зарослях. Ей предстояло сообщить своему племени, что единственный знающий устранен. Теперь оставалось только ждать полного вымирания этих равнинных охотников за кроликами.

А место трагедии все так же равнодушно и безразлично поливал холодный дождь, словно стремясь образовать еще один водопад, но соединяющий небо с землей.

«Шаг в бездну» (Хантер Эрин «Коты-Воители» )

Шаг в бездну

Автор: Fire Wing
Фандом: Хантер Эрин «Коты-Воители»
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (750 слов)
Герои: ОМП
Метки: AU, ангст, крылатые, повествование от первого лица, смерть основных персонажей
Саммари: Подумать только – я полечу, я смогу овладеть небом, как владеют все пернатые, все добытчики… да вообще все в племени, кроме котят! Я докажу им, что достоин звания добытчика, что я могу летать, как и все пернатые!

ЧИТАТЬ

*****

Сегодня небо чистое, ясное — самое то для первого полета.

Я осматриваю свои крылья, приглаживаю языком встопорщившиеся перья, но волнение, отразившееся в них, словно переходит ко мне в душу.

Подумать только — я полечу, я смогу овладеть небом, как владеют все пернатые*, все добытчики**… да вообще все в племени, кроме котят! Я докажу им, что достоин звания добытчика, что я могу летать, как и все пернатые!

Я выбрал место полета заранее. Это высокий дуб, нижние ветви которого находятся на много кошачьих ростов от земли. Там у меня не будет выхода — либо я полечу, либо я разобьюсь.

Несильный ветер шелестит листьями дуба, словно что-то шепчет. Солнце, поднимающиеся из-за горизонта, мягко касается лучами моей шерстки и перьев.

Я полечу! Я обязательно полечу!

Когда я делаю шаг в сторону конца ветки, она чуть покачивается, а сердце ледяными когтями сжимает страх. Нет, не может этого быть. Коты нашего племени рождены для полета, а я что, хуже?!

Я осторожно поднимаю крылья. Я запомнил, как располагают их перед взлетом взрослые.

Распушив контурные перья, чтобы увеличить площадь крыльев, я еще раз смотрю на воздушное пространство перед собой. Бесперые*** в шутку говорят, что, если долго смотреть в бездну, та посмотрит на тебя в ответ. Кажется, на меня она посмотрела. Я ознобно передергиваю плечами. Нет, все точно-точно получится, ведь не может не получиться!

Надо просто решиться сделать один шаг. Шаг в бездну. Всего-то один шаг…

Я автоматически вцепляюсь когтями в древесину, но усилием воли расслабляюсь, втягиваю когти. Чуть-чуть придвигаюсь к краю ветки. Это ведь еще не шаг, это только полшага…

…Резко дунувший ветер толкает меня в спину, коротко свистит в расправленных крыльях, и я, подталкиваемый им, делаю шаг в бездну.

Воздух ударяет в морду, свистит в ушах, треплет шерсть, тело повисает в обморочной пустоте, где нет ничего, кроме свиста воздуха. Ну же, почему я не взлетаю?!

Отчаянно захлопав крыльями при виде приближающейся земли, я вдруг чувствую, как падение плавно переходит в полет по прямой…

Я лечу!!

Мне хочется кричать от восторга, но встречный поток воздуха давит все крики в зародыше. Вместо этого я кричу в душе, в мозгу, в мыслях — я лечууууууу!!!

Опьяненный восторгом, какого никогда не испытывал, я взлетаю чуть выше. Восходящее солнце нагревает землю, и от нее начинает подниматься поток воздуха, который помогает мне в наборе высоты.

Я лечу, наслаждаясь свободой и полной властью над своими крыльями. Я хочу повернуть, и мышцы совершенно рефлекторно сокращаются, позволяя мне сделать это. Я то камнем падаю вниз, забавляясь ощущением свободного падения и не понимая, как минуту назад я мог испытывать перед ним ужас, то взлетаю вверх, то нарезаю круги. Возможно, потом, когда я стану старше, мне будет нравиться летать, но почему-то я железно уверен, что такой восторг — первый и последний, и я хочу испытывать его как можно дольше.

Нетренированные крылья начинают уставать, я понимаю, что неплохо бы вернуться в лагерь, пока меня не хватились. Вот Черноперый, мой наставник, удивится!

Но сначала… сначала я хочу еще раз взлететь как можно выше!

Я набираю высоту до тех пор, пока лес внизу не сливается в сплошной зеленый ковер. Здесь, на большой высоте, холодно и тяжело дышать, поэтому я начинаю снижаться…

…На меня падает тень. Подняв голову, чтобы увидеть облако, виноватое в этом, вместо облака я вижу огромную птицу, с расправленными крыльями парящую надо мной.

Мое сердце моментально проваливается в лапы — это же орел, гроза летающих высоко добытчиков… Ничего, ему меня не догнать — я спикирую вниз и спрячусь в листве, а до лагеря доберусь пешком. Кстати, а в какой он стороне?..

Мои мысли прерывает пронзительный клекот сверху. Вновь задрав голову, я вижу, как орел складывает крылья и начинает падать вниз, прямо на меня.

Незнакомый, пришедший из глубины души инстинктивный ужас прошивает меня от ушей до хвоста, и, сдавленно пискнув, я прижимаю крылья к бокам и тоже падаю.

До спасительной зелени всего ничего, надо бы сбавить скорость, чтобы не разбиться, но слепой ужас перед огромной хищной птицей гонит меня вниз и вниз. Я уже слышу за спиной клекот орла…

…Мир раскалывается на части, спину пронзает оглушительная боль, из горла вылетает беспомощный крик — попытка зова о помощи… и сознание накрывает темнота.

…Махнув крыльями и держа в когтях израненное кошачье тельце, орел гасит скорость, после чего медленно и величественно начинает набирать высоту, но очень скоро взлет переходит в горизонтальный полет. Он летит в сторону гор, туда, где в гнезде над пропастью пищит голодный птенец. У него в когтях добыча, и он может не подниматься в заоблачные высоты, откуда видна вся земля на многие километры вокруг. Охота была удачной.


*Пернатый – то же самое, что и оруженосец.
**Добытчик – то же самое, что и воин.
***Бесперый – то же самое, что и старейшина.

«Последний рассвет» (Хантер Эрин «Коты-Воители» )

Последний рассвет

Автор: Fire Wing
Фандом: Хантер Эрин «Коты-Воители»
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (1000 слов)
Герои: ОЖП
Метки: AU, ангст, глобальные катастрофы, смерть основных персонажей
Саммари: Словно что-то разладилось в планетарных механизмах, сломав позвоночник привычной жизни, и пошло, как цунами, по всей Земле...
Примечания: Не задумывались, что бывает, если сближаются две планеты? Да, искра, буря, безумие со всеми вытекающими. А если одна из планет при этом еще и удаляется от Солнца, то вообще можно только ползти на кладбище...

ЧИТАТЬ

*****

«За что Звездное племя прогневалось на нас?»

Эта тоскливая мысль, вопрос в пустоту, обреченный оставаться без ответа, крутился в ее мозгу вот уже много дней, возможно, даже много лун.

Действительно, за что? Все последнее время племена не воевали, держалось относительное перемирие… и все равно в один прекрасный день земля дрогнула, словно шкура кота, отряхивающегося от воды.

Кажется, тот день был только началом ада.

После этого земля тряслась, почти не переставая, невозможно было устоять на лапах. Падали деревья, рушились скалы, с жутким грохотом сомкнулись берега Лунного озера, выплеснув воду, что-то тяжело и надрывно грохотало за горизонтом, покрывая небо неестественно тяжелыми серыми тучами, часть из которых потом оседала на землю, заставляя всех, кто еще был жив, заходиться в надрывном кашле, тщетно пытаясь очистить легкие от частиц пепла. Бушевали страшные ураганы, валившие остатки деревьев, как вражеский воин валит на землю котенка, в небе непрерывно громыхали молнии.

А потом в воздухе появился странный едкий запах*, от которого теперь бежало все живое, и коты начали болеть. Она отлично помнила собственный липкий ужас, помнила огонь, обжигавший легкие на каждом вдохе, помнила, как кашляли и задыхались ее соплеменники. Целитель погиб еще в самом начале катастрофы, и помочь больным никто не мог.

Племена бежали с собственных территорий, бежали к Месту-где-тонет-солнце, надеясь скрыться от разгневанной природы там. Но это им не помогло.

Она помнила, как в то злосчастное утро она пошла на берег моря, надеясь поймать пару рыбок. Вся дичь разбежалась, оставалось надеяться на рыбу.

Тщетно пытаясь разглядеть что-либо в мутной воде, она бродила по берегу взад-вперед. Темно-серое небо нависало над ней, словно силясь раздавить, в посеревшем песке тонули лапы.

С моря дул холодный ветер, она дрожала. Для конца сезона Юных Листьев такой ветер был аномалией, впрочем, а что не изменилось в этом мире? Правильный ответ — ничего.

Вдали что-то громыхало, отдаваясь сердитыми раскатами в чудом устоявших во время землетрясений береговых скалах, но этот грохот был спокойным, не предвещая беды.

Беда пришла внезапно, оглушительно пронесясь по небу и тяжело ударив по ушам. Весь мир превратился в один сплошной грохот взрыва, яростно бивший в барабанные перепонки.

Поднявшись с песка, она увидела огромную серую тучу, приближающуюся со стороны гор. Туча, вопреки всем законам физики, шла очень низко, накрывая останки леса под собой и несясь с огромной скоростью.

Инстинкт во весь голос заорал о том, что надо бежать, и она, сдавленно пискнув, метнулась в волны, загребая лапами, и нырнула.

Она плохо помнила, что произошло потом. Кажется, туча накрыла море, и верхние слои воды вскипели от жара, а пепел жуткой серой коркой, похожей на лед, лег на воду. Воздух был раскален, и она неизвестно сколько времени то ныряла, стараясь терпеть боль, разрывающую легкие, то на миг выныривала и судорожно глотала воздух, обжигаясь и кашляя.

Когда температура воздуха снизилась достаточно, чтобы выйти на берег, она пожалела, что не утонула. Весь берег был усеян кошачьими трупами. Очевидно, все племена, увидев эту смертоносную тучу, бросились к воде, надеясь спастись, но не добежали.

Трупы выглядели необычно, неправильно. Они словно окаменели, причем все разом. Пепел, спекшийся от жара, плотно покрыл тела, сохранив очертания корчившихся в агонии.

Ей было больно ступать по все еще раскаленной земле, но что значила боль в подушечках лап по сравнению с болью душевной?

Кажется, она металась между трупов, ломая когти, пыталась откопать хоть один, кричала, плакала. Выбившись из сил, она упала рядом с одним из трупов, игнорируя боль, прошившую бок, и закричала, срывая голос:

— Звездное племя, за что?!

Она кричала это вновь и вновь, пока окончательно не охрипла. Тогда крики перешли в сдавленные поскуливания, а те — в плач отчаяния — до судорог, до рези в глазах.

Спустилась ночь, мягкой, ласково-опасной тьмой укрыв истерзанную катастрофами местность. Небо все так же нависало над самыми вершинами гор, и звезд не было видно.

…Наступал рассвет. Она сидела на утесе, глядя на серые, покрытые мерзкой серой жижей волны, набегавшие на берег. Небо посерело, но солнца не было.

Подняв голову, она посмотрела на небо. Массивные серые тучи метались, подхваченные непонятным верховым ветром, пепел осыпался из них.

С моря дохнуло холодом, обжегшим и без того обожженные легкие, отдавшемся дрожью во всем теле и вырвавшимся облачком пара через рот.

У горизонта, на пределе видимости, происходило что-то странное. Словно опять смертоносная раскаленная туча спустилась с небес и, растекаясь во все стороны над водой, несла пепел, жар и смерть.

Море посерело еще сильнее, но она заметила, что перед фронтом тучи оно стремительно белеет, лишь после покрываясь пеплом.

Это был лед.

Холодные воздушные массы, внезапно получившие во много раз меньше тепла, чем обычно, скатывались вниз, к поверхности планеты, не встречая сопротивления в виде теплых воздушных масс и не нагреваясь в процессе — солнца-то не было. Они были настолько холодными, что несли смерть всему живому, как сутки назад ее нес пирокластический удар.

Она всего этого знать не могла и потому просто поднялась на отозвавшиеся болью лапы.

Внезапно тучи задвигались еще быстрее, чем раньше, небо возле горизонта начало светлеть… потом стало совсем светлым… потом в крошечное оконце в облаках пепла, не до конца очистившееся, хлынули солнечные лучи, почему-то тоже не принесшие тепла.

Но после ада последних дней она не обратила на это внимания. Она просто стояла, купаясь в солнечных лучах, которые уже не надеялась вновь увидеть, не замечая, как смертоносный холод обволакивает тело, проникает под кожу, сбивает и угнетает дыхание, покрывает тело корочкой льда, и, наконец, ледяной иглой впивается в сердце, заставляя его остановиться.

…Берег, ранее пострадавший от извержения вулкана, был покрыт льдом. Море тоже замерзло, и даже вечное движение волн прекратилось. На песке и остатках выжженной почвы лежали многочисленные кошачьи тела, превращенные в статуи и тоже заиндевелые. В горах глухо рокотал готовящийся к новому извержению вулкан.

Возле воды сидела кошка. Она, казалось, на миг задремала, не изменив позы. И только солнечный свет, играющий в покрытых ледяной коркой глазах, открывал страшную правду.

Это был последний рассвет, который увидела терзаемая катастрофами планета Земля, прежде чем она столкнулась с Марсом. После этого по Солнечной системе разлетелись осколки двух планет, враз переставших существовать.


*Испарения серы/серной кислоты. Ядовиты.

«В забытье» (Хантер Эрин «Коты-Воители» )

В забытье

Автор: Fire Wing
Фандом: Хантер Эрин «Коты-Воители»
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (650 слов)
Герои: ОМП
Метки: AU, hurt / confort, ангст, смерть основных персонажей
Саммари: Он виноват был лишь в том, что не умел плавать...

ЧИТАТЬ

*****

Яркие лучи летнего солнца освещали лесное озеро, несильный ветер качал деревья на берегу. Поверхность озера была зеркально гладкой, и лишь в одном месте вода бурлила и пенилась от судорожных усилий живого существа выплыть.

Этим живым существом был обыкновенный черно-белый кот, единственная вина которого заключалась в том, что он абсолютно не умел плавать. Здесь, на середине озера, это неумение обернулось против него.

Одно оставалось загадкой: как кот, не умеющий плавать, оказался в воде, да еще так далеко от берега? Увы, рядом не было никого, кто мог бы ответить на этот вопрос.

Кот тонул. Его худоба в сочетании с большой мышечной массой, не раз помогавшей ему в драках, не давали ни единого шанса на спасение. Он вспенивал воду лапами и хвостом, но его движения были хаотичными, и он лишь иногда исхитрялся вскинуть голову и глотнуть воздуха. Он боролся за свою жизнь уже довольно долго, и его силы иссякали. Вода озера, такая тёплая и ласковая на первый взгляд, обжигала холодом уставшее тело, стискивала в своих неласковых объятиях, то и дело вставая преградой между тонущим и столь необходимым для жизни воздухом.

Начинала сказываться усталость. Движения кота становились все более вялыми. Он хотел вновь рвануться вверх, к воздуху, но не смог. Лапы резко свело единой судорогой, в глазах мелькнуло отчаяние, и белая в черной «полумаске» голова скрылась из виду. На поверхность пробилась пара пузырьков, после чего озеро, поглотившее свою жертву, успокоилось и вновь стало похоже на водное зеркало.

*****

Это было невероятное, непередаваемое ощущение. Что-то, окружавшее его со всех сторон, дарило прохладу и ласково покачивало, словно в колыбели…

Кот вздрогнул всем телом и резко открыл глаза. Мир вокруг, странно темный и наполненный солнечными бликами, расплывался от каждого движения, песок под лапами всплывал небольшими тучами, стоило лежащему на нем коту шевельнуться. В паре мышиных хвостов от его морды мелькнула юркая рыбка — и тотчас скрылась в мерно колышущихся темно-зеленых зарослях.

Кот не верил своим глазам. Он был под водой, хуже того — он дышал ей, словно рыба!

Он вдохнул и выдохнул. Различие между водой и привычным воздухом никак не ощущалось.

Он попробовал сделать шаг. Почти полная невесомость подхватила его, оторвала от дна, и он повис в толще воды.
Солнце, очередной луч которого вдруг пробился с поверхности, неожиданно отрезвило. Кот издал испуганный вой и рванулся вверх, к поверхности. Откуда-то он знал, как следовало двигать лапами и хвостом, чтобы рывок получался наиболее мощным, но сейчас ему было не до этого. Вожделенная граница воды и воздуха была все ближе, ближе…

Пробив водное зеркало головой, кот хотел всей грудью вдохнуть воздух…

Вдоха не получилось.

Казалось, вместо воздуха он набрал полные легкие огня. Со сдавленным хрипением кот буквально рухнул обратно в воду, милостиво позволившую ему отдышаться.

Он снова и снова с непонятным усердием пытался выбраться из воды, но воздух отторгал его, вызывая асфиксию, как раньше вызывала ее вода.

Отчаяние охватило его. Он метался по озеру, вздымая со дна песок. Уже через полчаса он обегал все дно, изучил всю толщу воды. Озеро держало его, не выпуская в привычный мир.

Наконец он не выдержал, выплыл на мелководье, вдохнул как мог глубоко и выпрыгнул на берег, задержав дыхание.
Почти сразу же начало жечь легкие. Альвеолы, работая на совесть, уже израсходовали почти весь кислород из того объема воды, что могла вместить его дыхательная система.

Кот начал осматриваться, но это было трудно сделать — в глазах уже начинало темнеть. Под ним подкосились лапы, прибрежный песок встретил его ударом в бок, из конвульсивно открывшейся пасти хлынула вода…

И вдруг, словно что-то невероятно тяжелое ударило мир и сотрясло его, все встало на свои места. Кота окружила холодная вода озера. Вернулась судорога, сводившая лапы, вернулось мучительное жжение в груди, вернулось меркнущее сознание, вернулась близость смерти. Из пасти, так и не закрывшейся после последнего в его жизни вдоха, открывшего окружающей воде доступ в его легкие, попытался вырваться отчаянный крик — и умер, не родившись. Глаза кота широко открылись, в них мелькнул предсмертный ужас… и вдруг их взгляд потух, словно приклеившись к одной точке в пространстве.

Чудо, на время подарившее ему возможность дышать под водой, оказалось лишь бредом, галлюцинацией, порожденной умирающим мозгом.

«Мама, это ведь не больно?» (Хантер Эрин «Коты-Воители» )

Мама, это ведь не больно?

Автор: Fire Wing
Фандом: Хантер Эрин «Коты-Воители»
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (360 слов)
Герои: ОЖП
Метки: AU, ангст, смерть основных персонажей
Саммари: – Мама, это ведь не больно?
– Нет, доченька, не больно.

ЧИТАТЬ

*****

— Мама, это ведь не больно? — задав этот вопрос, четырехлунная белая кошечка громко чихает и шмыгает мокрым носом — осень принесла с собой болезнь, а маленькая Снежиночка панически боится Волнореза, целителя племени.

— Нет, Снежиночка, не больно, — ласково отзывается белоснежная королева, и кошечка, успокоившись, разевает ротик, позволяя Волнорезу осмотреть её горлышко.

— Ничего страшного, — выносит вердикт целитель, — это даже не Белый кашель. Просто держи ее в тепле.

— А почему меня надо держать в тепле? — заинтересованно спрашивает осмелевшая кошечка, но мать не дает ей даже договорить, толкая на выход.

*****

— Мама, это ведь не больно? — по-детски наивно спрашивает ученица, недоверчиво косясь на Волнореза, стоящего с пучком паутины, намотанным на лапу.

— Нет, Снежинка, не больно, — старая воительница морщится от боли. Несколько часов назад Речное племя напало на их лагерь. Грозовые коты отважно сражались, и атака захлебнулась, но многие были ранены. Снежинке повезло, она отделалась поцарапанным ухом — это ее первое в жизни ранение. Ее матери повезло меньше — ей располосовали весь живот.

Успокоенная ученица подставляет ухо целителю, сердито бормочущему что-то об остальных пациентах и времени.

*****

Белая воительница сердито сверкает зелёными глазами:

— Убирайтесь! Это наша территория!

Она говорит правду, этот узкий каменный карниз, под которым бездонная пропасть, принадлежит Грозовому племени — хоть это и не территория, а пшик: даже дичи тут не наловишь.

— А то что? — нахально спрашивает черный кот со шрамом на широкой переносице.

Вместо ответа белая кошка шипит, прижимаясь к земле. Группа Речных котов, издав устрашающий визг, кидается на маленький отряд.

Белая кошка дерется с наглым черным воином, тщетно пытаясь хотя бы оцарапать его — ей мешает густая шерсть наглеца. Ее саму от ранения пока спасает только ловкость и быстрота движений.

Внезапно Речной кот изворачивается и вцепляется зубами в загривок Грозовой кошки. Та взвывает от боли, инстинктивно рвется из его пасти — и, вырвавшись, на миг замирает на самом краю карниза, опасная, вновь готовая к прыжку.

Это ее и губит. Завизжав, кот с силой толкает белую воительницу в бок. Она теряет равновесие, и скользкая скала уходит у неё из-под лап.

При падении с такой высоты не выжить.

Ее мать умерла уже шесть лун назад… Может, она встретит ее в Звёздном племени?

«Мама, это ведь не больно?».

«Нет, Снежнолапа, не больно».

Белая кошка улыбается и закрывает глаза.

«По ту сторону света» (Хантер Эрин «Коты-Воители», Пираты Карибского моря )

По ту сторону света

Автор: Fire Wing
Фандомы: Хантер Эрин «Коты-Воители», Пираты Карибского моря
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (650 слов)
Герои: ОЖП
Метки: AU, ангст, слом личности, смерть основных персонажей
Саммари: Какая она – жизнь после второй смерти?
Примечания: Вспомнила Остролистую, погибшую в битве с Сумрачным лесом... и получилось это.
Чисто гипотетическая ОЖП, оказавшаяся на месте Остролистой.

ЧИТАТЬ

*****

Белая пустыня без конца и без края. Жара, давящая на мозг. Однообразие, сводящее с ума.

Она не думала, что после ее второй смерти все будет так.

Прикрыв глаза, она погружается в воспоминания. Она понимает, что так только быстрее сойдёт с ума, но эти воспоминания — все, что у нее осталось.

Боевые кличи земных племен и клич Звездного племени, истошный визг котов из Сумрачного Леса, стоны тяжелораненых, шипение остальных. Эта какофония битвы давит на уши, хочется взвыть и удариться в бега. Но нельзя. Она, мертвая, сражается за тех, кто еще жив. Возможно, кто-то даже избежит смерти благодаря ей. Она разит когтями направо и налево, нисколько не щадя своих противников — ведь это лишь нежити.

В ее крови наконец-то вскипает азарт битвы, она ловит ритм ударов и начинает драться, словно танцуя. Она уже мертва, так что с ней будет? Смертельные для обычного кота раны наверняка не будут таковыми для нее — ведь она из Звездного племени! Разве что останется несколько царапин, которые она попросит вылечить кого-нибудь из Звездных целителей.

Стремительный удар, словно пришедший из ниоткуда, рушит тщательно выстроенную комбинацию движений. Она, подавившись воплем боли, шокированно смотрит на кота сбоку от себя — он уже почти забыт и кажется скорее клочьями чёрного тумана, чем живым существом.

Её задние лапы подгибаются — коты из Сумрачного Леса знают, куда бить — и она со стоном поражения валится на землю.

Она беззащитна. Она может действовать когтями на передних лапах, но толку-то — ее противник с легкостью увернется от этих ударов.

А потом мир погружается в ало-слепящее марево нестерпимой боли — это зубы кота безжалостно вонзаются в ее горло, и даже ее густая шерсть не является им помехой.

На сознание медленно наползает чернота, восприятие раскалывается от боли, но она все еще не может поверить, что смертельно ранена. Кровь, боль — неужели все это реально?

Она слышит отчаянный крик над собой — крик отчаяния кого-то, знавшего ее живой — но уже не может противиться необоримой сонливости, и даже боль утихает, становясь словно не своей.

Она закрывает глаза…

И открывает их здесь, в белой пустыне.

Она не знает, сколько она уже здесь. Ночи нет, солнце всегда стоит в зените, ветра тоже не бывает. Дичи нет, воды нет… здесь ничего нет. Впрочем, вода и еда ей уже не требуются, равно как и сон…

И все равно она большую часть времени спит, предпочитая уноситься памятью в те времена, когда она была еще жива, нежели медленно сходить с ума посреди нестерпимой белизны.

Ей становится хуже, безумие уже бродит по краю сознания. Ей почему-то упорно видится гладкий белый камень перед ней, который она все тянется потрогать лапой — и не может дотянуться. Потом камень превращается в симпатичное существо с глазами-стебельками и маленькими клешнями. Ей интересно, что же это за существо, но она даже не может его толком разглядеть — почувствовав на себе чей-либо взгляд, существо немедленно превращается обратно в камень.

Видения заходят все дальше — ей кажется, что за ней гонится целая стая этих камневидных существ, и она бежит, бежит, сдирая в кровь подушечки лап, бежит по бескрайней белой пустыне до тех пор, пока лапы не подгибаются, заставляя ее ткнуться носом в белую поверхность.

Вокруг ничего нет, но ей кажется, что рядом движется что-то огромное, дарующее благословенную тень, которая хоть ненадолго позволяет провалиться в сон без кошмаров.

Очнувшись, она слышит рядом грубые голоса Двуногих, но даже не открывает глаз, понимая, что это все равно только бред воспаленного воображения.

…Вскоре она становится не в состоянии отличить бред от реальности, она разговаривает с окружающей пустотой, не понимая, что она здесь одна. Ее преследуют кошмары, и она кричит вновь и вновь, кричит до хрипоты, до срыва голоса. Она бежит от несуществующей опасности до тех пор, пока содранные до мяса подушечки лап не начинают словно гореть огнем. Ее раны кровоточат — но на белизне нет и признака кровавого следа. Она на грани третьей смерти, но не осознает этого, запертая в собственном сознании наедине с кошмарами.

И в ее терзаемом сумасшествием мозгу бьётся последняя пока еще внятная мысль:

«Так вот ты какая, жизнь после второй смерти».

@темы: мои фики, Пираты Карибского моря, Коты-Воители