Эксперимент удался
Автор: Fire Wing
Фандом: Shadow Fight 2
Категория: джен
Рейтинг: PG
Размер: драббл (1045 слов)
Герои: Тень, Титан, Древний
Метки: AU, научное фэнтези, обоснованный ООС, постканон, телепатия, фантастика, галлюцинации / иллюзии, несчастливый финал, смерть второстепенных персонажей
Саммари: Титан шатается на нетвердых ногах… обессиленно опускает двухметровый меч… оседает на колени.
Он победил?
Примечание: Каноничный образ Титана хорош (в том числе с визуальной точки зрения), но в нем он представляется этаким туземным царьком межгалактических/межмировых масштабов, который просто потому, что он зло (зачеркнуто) без особой цели расширяет свою территорию, а с несогласными в лучших народных традициях машется на мечах (если угодно, пластинчатых))
А что если в финале игры все было несколько сложнее, и «совы не то, чем кажутся» (с)?
читать дальше*****
Золотое сияние Цитадели слепит глаза, несмотря на встроенный в визор шлема светофильтр. Тени кажется, что оно пульсирует в такт с силовым щитом Титана. Но если синева последнего все больше выцветает с каждым пропущенным ударом, то исходящий отовсюду свет лишь набирает силу.
Тень все еще удерживает в дрожащих руках пластинчатый меч лишь благодаря силе воли, дышит судорожно, так, словно его опять на Фабрику без фильтров занесло. Ни один бой не изматывал его так, как этот (ведь ни один бой не длился настолько долго). Но он сражается не напрасно — броня Титана под воздействием его же щита почему-то становится все менее прочной, и сейчас меч уже пробивает ее насквозь.
Шестигранный орнамент проявляется в воздухе последний раз — и тухнет, растворяется, не отсчитав и десятка секунд из положенных тридцати. Тень опять зацепляет ставшую хрупкой пластину доспеха последним сегментом лезвия, дергает рукоять оружия на себя. Титан шатается на нетвердых ногах… обессиленно опускает двухметровый меч… оседает на колени.
Он победил?
Титан смотрит прямо на него — для этого ему даже не нужно поднимать голову; неясное торжество печатью ложится на его отдаленно человеческое лицо, и белые глаза гаснут. Гигант неподвижно замирает, не шевельнув ни единым мускулом — точно так же, будто неживой, замирал отключенный Кронос… Значит ли это, что Титан тоже был создан чьими-то силами и волей?..
«Ты думаешь, это конец?» — насмешливый голос вдруг доносится ниоткуда и со всех сторон сразу, и Тень в непонимании вертит головой, едва не оступаясь; золото стен и переплетений опутанных проводами колонн разгорается еще ярче, выжигая глаза, проникая под опущенные веки и дальше, прямиком в сознание…
Пол уходит из-под ног Тени, и мир вокруг с глухим стуком опрокидывается. Свет молниеносно обращается чернотой, не имеющей ничего общего со знакомым давлением теневой энергии; она наползает на разум, и он тонет, тонет, тонет в ней, не в силах пробиться к поверхности.
* * *
Гипотеза подтвердилась в очередной раз: теневая энергия не давала представителю данной расы ни собственного пси-потенциала, ни устойчивости к телепатическому воздействию. Уготованный ему сценарий Тень, сам того не зная, прошел как по нотам. А пока он это делал, Титану не составило труда переворошить его память, извлечь оттуда нужные образы и создать иллюзии пятерых «альтернативных» телохранителей (искать среди множества миров в достаточной степени похожие и раз за разом повторять опыт оказалось бы слишком затратно). Все это — и даже пафосные речи Титана перед боем, — подчинялось единственной цели: усилить влияние теневой энергии.
Ничего сложного не было и в том, чтобы после «победы» вывести незадачливого вояку из строя, лишь немного надавив на его разум. Требовалось только не перестараться, не сломать его слабую волю: на примере Падальщиков он уже убедился, что в таких случаях теневая энергия становилась непредсказуема.
…Датчики в покрытии стен уловили движение, и Титан послал внутрь отсека несколько сканирующих импульсов. Картина прояснилась: тот самый последний выживший из расы Древних, практически обезумев, тряс Тень за плечи, будто это могло помочь.
Этот неуловимый везунчик никогда ранее не проникал в Цитадель (она, с подачи Титана же, считалась самым сердцем Крейсера, хотя на деле там располагался лишь необходимый минимум оборудования), и сейчас ему представился великолепный шанс избавиться от последнего Древнего, завершив тем самым противостояние с непокорной расой. На своем корабле, давно неотделимом от него самого, он был царем и богом.
Закипела измеряемая десятками секунд работа. Начала меняться молекулярная структура всех поверхностей в Цитадели, погружая ее в полумрак. Укрепились некоторые несущие колонны, изменили конфигурацию и перешли в режим боеготовности внутренние энергощиты, незаметно для стороннего наблюдателя перестроился пол, образовав готовую разверзнуться пасть люка. Удерживаемая магнитным полем, в нужной точке повисла крупица антивещества, доставленная прямиком из корабельного реактора.
Последним штрихом Титан снова перебросил малую часть своего сознания в полумеханическую гуманоидную болванку, так и стоявшую на коленях посреди Цитадели. Ее броня, деструктурированная ее же силовым полем, осыпалась мелкими частицами от каждого движения, а потрепанные сервоприводы еле работали, но большего сейчас и не требовалось. Задача болванки-«аватара» (именно ее местный разномирный сброд уважительно-боязливо именовал Титаном) заключалась только в отвлечении Древнего, чтобы он-истинный, прежде чем свершить расправу, смог без помех забрать Тень.
Раз.
Болванка совершила стремительный кувырок, использовав меч как дополнительную точку опоры и в конце маневра резко выбросив его перед собой. Древний, не в силах противостоять собственным примитивным рефлексам, отшатнулся в сторону.
Два.
Створки люка разомкнулись, на долю секунды явив открытую амниокапсулу, — реплицировать их из-за нестерильных условий Инкубатора приходилось часто, а потому нужная матрица всегда была в шаговой доступности, — и так же быстро сомкнулись. Древний, метнувшись обратно к болванке, выхватил оружие (уж не он ли привил Тени любовь к пластинчатому мечу?).
Три.
Энергощиты заработали на полную мощность, и магнитное поле отключилось, запуская реакцию вещества и антивещества.
Титан умел уничтожать красиво.
* * *
Тень с трудом верит в свое счастье, когда осознает себя по ту сторону разваливающихся Врат в прежнем облике. Чем бы ни был тот целительный свет, он бесконечно ему благодарен.
Оказавшийся гораздо длиннее ожидаемого путь искупления пройден, впереди — обычная жизнь. Однако заново привыкнуть к бытию человеком непросто. Тень провел без физического тела несколько долгих лет и успел позабыть про такие потребности, как сон и еда, отчего регулярно упускает их из виду и рано или поздно просто начинает валиться с ног.
Ничуть не легче оказывается перестать полагаться на ныне покинувшее его бессмертие. Что уж говорить про сражения — он и до первого открытия Врат жил боями, а после и вовсе не осталось ничего, кроме них. Поэтому он почти не меняет образ жизни — лишь клинки он теперь скрещивает с совсем иными демонами, не созданными Титаном, но порожденными самой землей: Вулканом, Мегалитом, Фунгусом…
С Сэнсеем и Мэй, неизменными своими спутниками, он спускается все глубже в Подземелье, не ведая, будет ли у этого путешествия конец.
* * *
Амниокапсула, почти идентичная тем, в которых Титан когда-то выращивал солдат в Инкубаторе, располагалась глубоко в недрах Крейсера, в одном из самых защищенных мест. Она была его главной нынешней ценностью, его неиссякаемым источником энергии для сколь угодно масштабных экспериментов и перемещений между мирами.
Иногда, размышляя над очередной научной загадкой, Титан обращал взор сотен тысяч совершенных сенсоров не наружу, а внутрь себя самого, внутрь своей единой с Крейсером сущности. Иногда он даже из любопытства прикасался своим разумом к разуму заточенного в капсуле, погруженного в вечный медикаментозный сон Тени, впрочем, ничем не выдавая своего присутствия в самоподдерживающейся иллюзии.
Уплотненная по сравнению со стандартной оболочка капсулы не пропускала видимый свет, но Титан мог воспринимать весь спектр электромагнитного излучения. И всякий раз он невольно обращал внимание на нахмуренное лицо Тени, хоть и давно понял — то был знак не досады или боли, а крайнего сосредоточения.
Его удачному эксперименту грезились битвы.